«Надеюсь, что все будет не так плохо», — твердила она себе.
И действительно, они встретились на том самом месте. На вокзале было много людей, все толпились, потому как сегодня отправлялись служить новобранцы. Здание вокзала — старой постройки, с высокими арочными окнами, разделяемыми колоннадами. Некоторые окошки в них разбиты и темнеют на фоне бликов целых стекол. Прохладно. Конец лета. Многие одеты в пальто, в основном прямого кроя, с крупными пуговицами и широкими поясами. Женщины носят теплые пальто, украшенные мехом, и изящные шляпки, из-под которых заворачиваются плотно завитые кудри. Некоторые мужчины резко выделяются на фоне светски одетых людей: на них форма с остроугольным отложным воротником и пилотки. Их намного больше, чем тех, кто одет в гражданское.
Тилике приблизился к ней и тихо сказал:
— Хильда, я обещаю, что я приеду, и мы с тобой погуляем, как все нормальные парочки.
— Ты думаешь, что я действительно буду по тебе скучать?
— О да, ты уже делала это, и целую неделю, — с этими словами он поцеловал ее.
— Помни свои слова.
— У меня хорошая память.
Он улыбнулся, отходя от неё и садясь в поезд. Долго всматривался в её прекрасные глаза и лицо, чтобы запечатлеть образ в голове. Тилике понимал, что путь предстоит долгий и нелегкий. Он сам его выбрал, а значит должен его пройти.
========== Часть 3 ==========
Поезда… Тилике не ездил на них раньше, поэтому для него для него это в новинку. Его окутывали самые разные эмоции, а выброс адреналина в кровь значительно увеличился. Мысли о том, что скоро он будет на новом месте и в новой обстановке будоражили его. Он присел рядом с окошком, из которого сейчас открывался вид на шикарный лесной пейзаж. Небольшие кустарники лихо проносились у него перед глазами, а где-то неподалеку он увидел точно такой же поезд, но направляющийся в город.
Серые облака, которые заволокли небо, растянулись и над Берлином, и над Штутгартом, откуда он ехал. На душе у него было хорошо. Ему не терпелось познать то дело, о котором он думал последнюю неделю, если не больше. Танки. Шлоссер всегда знал, что не будет ни поваром, ни инженером, только танкистом и только офицером. Он помнит, что, когда был маленький, в один из притонов, где он работал, пришли двое офицеров. Ох, как красиво они были одеты! Тилике запомнилось это надолго: китель черного цвета с вышитыми на нем листьями дуба и орденами, высокие сапоги и черные кожаные перчатки, придающие особый лоск, фуражка, дополняющая и без того властный образ. Да, парню понравился тогда вид тех мужчин, он хотел бы тоже носить такую форму.
Но не только форма привлекала его в образе танкиста. Тилике видел особое благородство в чертах и поведении мужчин. Ему нравилось, как подчеркивает внешний вид особый статус этих людей — а в другие аспекты Тилике не вникал. Ему охота быть танкистом, но он знает, что отбор довольно строг, и иногда могут отправить в другой род войск.
Он рассматривает пейзаж за окном поезда и позже переключает свое внимание на атмосферу в вагоне. Люди из совершенно разных слоев общества, разных возрастов чем-то удивительно походили друг на друга. Их объединяло ожидание, никто не знал, что их ждет, и поэтому многие беспокойно хмурились. Кто-то, конечно, уже бывал в Берлине, но не в качестве военнослужащего.
Через пару часов они прибыли в Берлин, и люди сразу кинулись к выходу. На перроне они растерялись, не зная, куда деваться. Тилике, выйдя из поезда, сразу понял, куда ему нужно. Он, подойдя к незнакомому солдату, спросил — как ему попасть в танковое училище? Тот направил его в машину, где, по его словам, собирались такие же, как и он. Тилике поблагодарил его и поехал. Все пока что оказалось намного проще, чем думалось.
Они ехали по окраинам Берлина. Приехали они, когда солнце почти заходило за горизонт, окрасив укрытое облаками небо в алые тона. Место на первый взгляд было мрачным, гнетущим и не сильно похожим на училище. Тилике только по форме офицеров понял, что тут из них будут делать солдат.
— Построились! — зычный, натренированный голос офицера быстро привел его в чувства. От разглядывания места, которое сейчас стало для него местом обучения, не осталось ничего. Они выстроились в ряды.