— Я говорил, что я недостаточно хорош для тебя.
Она пристально смотрит на меня, молча.
— Я не подхожу тебе, Мэгс. Не пытайся отрицать.
— Ты серьезно? — она хмурит брови.
Я пожимаю плечами:
— Я не хочу, чтобы это было правдой, но ты знаешь, что это так.
— Разве я когда-нибудь давала тебе повод? Но если это так, прости меня.
— Это не ты, — говорю я ей, подходя к ней и беря ее за руку. Она пытается оттолкнуть меня, но я не позволяю ей. Мне нужно сказать это. Ей нужно понять. — Когда я с тобой, — продолжаю я, — мне так хочется верить, что между нами все реально.
— Потому что так и есть! — восклицает она.
— Мэгс, я не часть твоего мира.
Это было последней каплей для ее самообладания, и она вынимает свою руку из моей.
— Снова деньги? Это все, что тебя волнует?
Я смотрю на нее, пытаясь не бередить старую рану. Это не только деньги, но лучше, чтобы она этого не знала. Ревность — это не то, чем я горжусь, и ничто из того, что она когда-либо делала, не могло ее вызвать. Это был он, Джей-Джей, и тот факт, что я не на том уровне, чтобы конкурировать с ним. Так что я буду придерживаться прежних доводов: деньги по-прежнему являются веским аргументом. Мне жаль, что она не видит этого, так как это вижу я. Она думает, что все это неважно. И это может быть неважно сейчас, но я реалист, и уже скоро деньги станут важны… что бы мы ни пережили вместе. Я не то, что ей нужно.
— Пошел вон.
Она поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза. Я пытаюсь говорить, но она перебивает меня.
— Убирайся!
Я вздыхаю, прежде чем спокойно уйти.
Спенсер видит, как я возвращаюсь, но продолжает делать кирпичную кладку и позволяет мне молча выпустить пар. Мне нужно отвлечься.
Во время обеда Спенсер насильно пихает бутерброд мне в руку, чтобы оторвать меня от работы, и даже тогда я останавливаюсь, только чтобы жевать и глотать. Мне нужно работать. Мне нужно забыть и двигаться дальше.
Грохот копыт пробуждает меня от грез, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть мой худший кошмар, скачущий через лужайку за домом. Моя кровь вскипает: он едет на лошади и ведет следом другую — лошадь Мэгс. Они отправляются кататься вместе.
Как мило. Долго ждать не пришлось.
Ее лошадь ненавидит меня, я уверен. Мэгс пыталась заставить меня поехать с ней, но мы с лошадьми не совместимы. Очевидно, у нее для этого есть Джей-Джей. Еще один яркий пример того, насколько наши миры разные.
Мэгс выходит на террасу, одетая в костюм для верховой езды. Я слышу, как Спенсер задыхается при виде ее в бриджах. Они не делают ее смешной.
— Черт возьми, — говорит он себе под нос. Я игнорирую его и слежу за ней. Она не смотрит в нашу сторону, а направляется прямо к нему.
— Эй, креветка! — я слышу, как он зовет ее своим нелепым раскатистым голосом, когда доезжает до ворот и спешивается.
Я не слышу ее ответа, потому что она разговаривает как нормальный человек. Я вижу, как он крепко обнимает ее и удерживает в объятиях чересчур долго. Затем я смотрю, как он отступает и смотрит на нее, нахмурившись, затем крепко прижимает ее к груди и смотрит на меня. Он смотрит мне в глаза, когда целует ее в макушку.
Чертовски идеально. Он наслаждается этим. Я вручил ему ее на блюдечке, а он просто самодовольный ублюдок.
— Ты будешь это терпеть? — недоверчиво спрашивает Спенсер.
— А что я могу сделать?
Он обнимает ее и ведет к лошадям, снова глядя в мою сторону с презрением, прежде чем полностью сосредоточиться на ней. Я заставляю себя отвести взгляд.
Спенсер качает головой, но молчит. Так на него не похоже. Я с энтузиазмом возвращаюсь к нападению на кирпичи.
Молчание затягивается, и я почти чувствую, как он репетирует наш разговор в своей голове. В эту минуту я знаю, что он собирается начать, и не хочу начинать длинный спор с ним, когда он не знает всей херни об этой ситуации.
Когда он открывает рот, я поднимаю руку:
— Может не будем, пожалуйста?
— Я так тебе скажу: вытащи свою голову из задницы и скажи ей, что чувак на лошади должен уйти!
Я смеюсь, покачиваю головой и поворачиваюсь, чтобы взять новый мешок с цементом.
— Не будь ребенком. Что тут такого?
Я бросаю мешок и смотрю на дом.