Было слишком рано для сна, и неторопливо идущую четверку время от времени обгоняли оживленно разговаривающие пары и группки сторибрукцев. Вежливо и неопределенно поддакивая матери, Эмма быстро оглянулась, убедившись, что позади нет случайных прохожих, и, скользнув ладонью от предплечья к спине Киллиана, а затем ниже, сжала ладонью его задницу.
От неожиданности мужчина чуть запнулся, и едва не споткнулся снова, когда она повторила движение.
Погладила плавным круговым движением.
И снова сжала.
Они отставали от родителей на полшага, но все же риск быть замеченными ими или еще кем-то оставался слишком велик, хотя, казалось, Эмму это нисколько не волнует. Узкая горячая ладошка поочередно тискала, сжимала, разминала его ягодицы, в то время как она сама делала вид, что совершенно не причем, и слишком быстро твердеющий член мужчины четко обрисовался под тесными джинсами.
Этими чертовыми тесными джинсами.
Если бы не свисающий почти до колен плед, он вряд ли остался бы в живых, – Дэвид отнюдь не отличался терпением, и, заметив откровенный стояк идущего рядом с его дочерью мужчины, вполне мог прикончить наглеца голыми руками.
– Что ты делаешь? – улучив момент, шепнул Киллиан, тщетно пытаясь не обращать внимания на дерзкую ладонь любимой и собственные пылающие от возбуждения щеки и кончики ушей. Она не ответила, только снова коротко улыбнулась, прижалась щекой к его предплечью и убрала руку от его задницы…
Лишь затем, чтобы тут же скользнуть ладонью вверх, забираясь под одежду, и легонько царапнуть его спину вдоль позвоночника, в том чувствительном месте от лопаток до шеи, прикосновение к которому, как она прекрасно знала, каждый раз заставляло его дрожать и выгибаться от удовольствия.
А затем повторила.
Еще раз.
И еще.
Киллиан шумно выдохнул, чувствуя, как дергается член в ответ на дразнящие касания. Идти стало физически тяжело, и он уже не понимал, как у него получается в нужной последовательности переставлять ноги, умудряясь не спотыкаться на каждом шагу. До дома оставалось совсем немного, когда Эмма, наконец, убрала руку, чинно опустив ее на предплечье мужчины и, пользуясь подаренной ему передышкой, мужчина глубоко, размеренно задышал, усилием воли пытаясь унять возбуждение.
– Зайдете?
Они остановились у входной двери, и Дэвид с веселым вызовом посмотрел на хмурящегося, крайне сосредоточенного пирата.
«Нет!» – хотелось крикнуть Киллиану, и, схватив любимую в охапку, утащить домой, где он сможет любить ее долго и жадно, заставив ни единожды потерять контроль после всего того, что она с ним делала этим вечером.
– Да, пожалуй, – Эмма невинно улыбнулась отцу. – Мам, сделаешь нам горячего шоколада?
– Конечно! – Мэри Маргарет с нежностью улыбнулась дочери и первой вошла в подъезд, потянув за собой мужа.
Киллиан мысленно застонал, гадая, когда иссякнут запасы его далеко не безграничного терпения.
Они поднимались по лестнице друг за другом, и замыкающий шествие Киллиан невольно прикипел взглядом к попке Эммы, обтянутой узкими брюками, представляя, как стянет их с нее, сожмет ладонью упругие полушария, а потом…
Дэвид, пропустивший дам в любезно распахнутые перед ними двери и оттого задержавшийся на лестничной площадке, громко и отчетливо прокашлялся, сверля взглядом замешкавшегося пирата. С трудом отогнав греховные мысли, Киллиан поспешил преодолеть последние ступени, входя в квартиру.
– Как прошел вечер? – сидящая в кресле Бабушка отложила в сторону книгу, глядя на вошедших поверх стеклышек очков.
– Ох, чудесно, спасибо! – Мэри Маргарет, улыбаясь, приблизилась к пожилой женщине. – Как Нил себя вел?
– О, малыш просто чудо!..
Убедившись, что его брюки в районе паха выглядят достаточно благопристойно и ему не грозит преждевременная смерть от рук разъяренного отца любимой, Киллиан с облегчением скинул плед на стоящую у двери тумбу, пока Эмма, присев рядом, расстегивала и снимала свои высокие сапоги.
– Ноги устали, – смущенно пояснила она, заметив вопросительные взгляды обоих мужчин.
– Придем домой – сделаю тебе массаж, – пообещал Киллиан, старательно игнорируя слишком пристальное внимание со стороны Прекрасного.
– Ловлю на слове! – слегка зардевшись, Эмма опустила лицо, видимо, вспомнив в подробностях, чем закончился их недавний сеанс массажа, и Дэвид, стиснув зубы до вздувшихся на челюсти желваков, снова помрачнел.