— Василиса Огнева, — произнес ее имя один из демонов, сидящих рядом с отцом, и Василиса на негнущихся ногах медленно последовала ко вновь прозрачному камню.
Когда она, свистяще выдохнув, положила руки на камень, то успела подумать:
«А отец-то все предусмотрел. Даже платье с открытой спиной подарил, чтобы не испортить его потом, когда вырастут крылья».
Василиса содрогнулась от таких ужасающих мыслей и вспышки боли, прошедшейся раскаленным железом вдоль позвоночника. Ее кости будто ломались, вырастали заново, но под каким-то неправильным углом, и срастались, покрываясь тонкой черной кожей и такими же перьями.
Камень под ладонями Василисы искрился зловещим, багряно-красным светом.
А когда вдруг боль исчезла, Василиса услышала, как ее зовет Фэш.
И с чистой совестью, в очередной раз за эту неделю, грохнулась в обморок.
========== Глава четвертая, «Поцелуи в качестве аргументов» ==========
Крылья у меня выросли — да лететь некуда.
(с)Иван Тургенев, «Ася»
Утро в комнату Василисы пришло с ее хрипящим кашлем, стоном, полным боли, и яркими, мельтешащими перед глазами пятнами. Зимнее солнце заливало зеленую комнату своим холодным светом, и именно от него девушка проснулась.
За окном кружились листья, срываемые сильными порывами ветра. Они летели куда-то в неизвестность, повинуясь неведомой силе. Выписывая неизвестные пируэты, они стремились в серое небо, но падали на землю под тяжелыми каплями дождя. Сейчас листья могли показаться тусклыми и грязными, — последний день осени, как-никак, — но, если приглядеться, можно было бы увидеть их красоту. Каждый изгиб листа был уникален, отчего они делались совершенными. Прекрасными.
Василиса попыталась приподняться на подушках, чтобы присесть и увидеть не только мир за окном, но и место в котором она находилась, и зашипела от боли. Возле ее кровати в кресле спал уставший и явно изрядно измученный чем-то Фэш Драгоций, увидела она его настолько, насколько позволяла неестественная поза, повернуть в которой голову без боли было нереально.
Вздохнув, Василиса начала восстанавливать в голове события вчерашнего дня и тут же словно бы опять ощутила жжение в районе лопаток и последовавшую за этим нереальную боль, смешавшуюся с ее отчаянным криком, на который не откликнулся совершенно никто.
Сморгнув непрошенные слезы, она посчитала до двадцати, стараясь снова уснуть и забыть произошедшее, как очередной кошмар. Крыльев у нее сейчас не было. А в кресле мог сидеть и спящий Лешка, в темноте не разобрать.
Мозг по-прежнему отрицал все происходящее.
Василиса и не пыталась его переубедить.
*
Василиса резко села на кровати, запоздало удивившись отсутствию боли в спине и руках, что были бережно перемотаны белоснежными бинтами.
В кресле больше никого не было, и девушка не могла бы определить, снится ли ей весь этот демонический мир ее больному сознанию, или все, здесь находящееся, — реальность. Неприятная, липкая и холодная реальность.
Стараясь не шуметь, Василиса приподнялась на кровати и сползла с нее, заглядывая в окно, из которого на нее игриво поглядывал искрящийся в рассветных лучах серебристо-серый снег.
Зима приходила в Преисподнюю быстро и стремительно, накрывая все поверхности весело-скрипящим, серым, как небо, снегом. Не белым, но по-своему прекрасным, особенным, как бывает только здесь.
В такие дни чернильные облака расходились в стороны, пропадая из вида и открывая ранее смущенно-спрятанное алое солнце.
Василиса, отогнав лишние мысли, медленно подошла к платяному шкафу, грозно нависающему над всеми, входящими в зеленую комнату. Выбрав из своих вещей бежевый свободный свитер, — она отчего-то не хотела, чтобы что-то соприкасалось с ранее измученной кожей на лопатках, — теплые черные джинсы, девушка быстро в них переоделась из свободной белой мужской рубашки, непонятно как оказавшейся на ней.