Было даже неловко говорить о том, как легко я ему поддалась, незаметно выходя из шумного зала, наполненного одобрительным гулом невольных зрителей подобной сцены.
Небольшой тамбур, освещенный луной и снежной картиной коридор, шесть лестничных пролетов, запасной выход, извилистая тропинка к воротам, дорога к съемной квартире с пятью переходами, лифт до пятого этажа, осознание, что на волне отрешенности совсем забыла об оставленных в гардеробной вещах, в том числе и верхней одежде.
Возвращаться не хотелось даже ради возможности попасть в свой облюбованный уголок, называемый по праву домом.
Сползая по двери у своего порога, я безмолвно уткнулась в колени, все так же безуспешно пытаясь пережить наступившую бурю. Слез не было, других эмоций — тоже, но ощущение, будто что-то внутри мечется, не прекращалось еще долгое время, заставляя съеживаться в комок все плотнее, надеясь, что хотя бы так станет немного легче. Тогда я так и просидела у порога всю ночь, так и не переступив пределов дома даже после воскрешенного в памяти местоположения запасного ключа. А после — поднялась и, как и сделала то же ночью, прошла ровно тем же маршрутом обратно в университет, заходя в тот раз уже через парадные двери. Не обратив внимание на многозначительный упрекающий взгляд, протянула полученный мною номерок, пусть и было очевидно, что оставалась всего одна занятая вешалка.
Обратно же свои вещи получить я не успела, заваливаясь назад в спасительную на тот момент темноту.
***
На встреченный Новый год в больнице и с диагнозом гриппозного состояния, осложненного сильным стрессом, я реагировала по-философски спокойно, в отличие от негодующих родителей, которые начали обвинять меня в безалаберности и вынужденной оплате счетов на мое лечение. Сказать им о том, что могли себя не утруждать, язык не поворачивался, повинуясь тяжелой голове и мало вменяемому состоянию, подкрепленным лекарствами седативного эффекта. В тот момент я особо сильно радовалась, что ни с кем не вожу близких знакомств, потому что видеть не хотелось абсолютно никого, и некому было рассказать о причинах, почему именно меня подкосило.
Потому что причин было куда больше, чем на первый взгляд, и идти с теми надо было к психологу заместо терапевта.
Тем не менее, каникул было вполне достаточно для того, чтоб прийти в себя, снова сделать вид, что все в пределах нормы и принять решение о том, чтобы больше никогда не посещать библиотеку, омрачая теплые воспоминаниями мрачными вероятностями. Вместо этого я приучала себя работать хотя бы над необходимым минимумом дома, искать возможность полностью обеспечивать себя, чтоб не пришлось снова сталкиваться с семьей, обходиться без общения на околоучебные темы и наконец-то признавать окончательно, что ни с кем мне не было суждено оставаться надолго.
Да и, что уж там, нам все равно бы с Артемом оставалось всего ничего — вряд ли бы мы смогли и дальше поддерживать связь, погрязая каждый в своих заботах. И плевать, что для меня это было единственной отдушиной в чьем-то еще обществе.
Пора было привыкать справляться самостоятельно — и без того слишком оттягивала тот момент, надеясь на чудо.
С тех пор на моей стороне оставались лишь чужие истории, настроение поддерживалось подбадривающей музыкой, а на отношениях с другими был поставлен крест.
***
На самом деле, я не так часто возвращалась к тем воспоминаниям, занимая себя другими делами, но иногда возникала необходимость поддаться настроению, потому что иначе было только хуже из-за отрицания очевидного. Я была законченной неудачницей, отдаленной от общества, а еще — жуткой трусихой, которая, возможно, потеряла тогда свой последний шанс. Теперь нас точно ничего не связывало, и, в какой-то общепринятой мере, мы могли даже считаться врагами, пусть я и не желала влезать в соперничество «Бальдра» с «Юридической фирмой Фемиды» и находилась в, скорее, административной сфере, приветствуя клиентов на входе конторы.
Похоже, — я снова посмотрела на обложку незамысловатой, но слишком зацепившей за живое истории, — данная книга будет какое-то время под запретом — у меня не было абсолютно никакого желания бередить старые раны.
В этот момент ленивый поток мыслей был прерван резким грохотом за стеной.