И в этом её вина, черт побери, наконец-то она признает сей факт. И не жалеет. Люди отдаляются друг от друга и душевно, будучи на расстоянии. Когда-то она обещала Альзуру совместное путешествие, но обещания не сдержала. Ей горько, но одновременно будто бы и безразлично. Ему, наверное, тоже — прямым доказательством тому служит то, что Мадук сейчас здесь. Смотрит на неё, как мужчина смотрит на красивую женщину, хотя волосы у неё разметались по подушкам и спутались, на неприкрытом плече видно след от старого ожога и сама она, не взирая на всяческие чародейские ухищрения, с каждым годом ощущает себя все более какой-то не такой.
— Ты давно не лежал со мной, — вспоминает она. — Лет с двенадцати, наверное, или тринадцати.
— Не хотел смущать, — фыркает Мадук. — Сама знаешь…
— Если ты об утренних поллюциях, я бы сделала вид, что ничего не заметила. Все же это происходит непроизвольно и совершенно нормальное явление.
— Да, — едва усмехается он — и Лилианна вновь слышит, но не видит эту усмешку. — Совершенно нормальное. Могу я поспать с тобой сегодня? У меня зуб на зуб не попадает.
— Конечно. Можем даже как в старые времена!
Как в старые времена — значит, что голова Мадука будет покоиться у неё на груди, как на мягчайшей подушке. Лилианна здорово рискует, предлагая подобное, и почти сразу же прикусывает язык, но остановить молодого ведьмака уже не может. Он придвигается поближе, так, что ребром она чувствует его в разы медленнее бьющееся сердце. И запах. От него всегда пахнет, как от лесной зверюги, часами изучающей свои угодья в поисках добычи. Альзур в чем-то да прав. Никакой он ей не сын, а она ему не мать. Вероятно, она идет по его же стопам, соблазняя кого-то в разы младше себя, кого-то, кого она застала еще плаксивым сопляком — и ей на удивление не стыдно. На удивление Лилианна не усматривает в этом ничего противоестественного. По крайней мере, теперь.
— Говоришь, никогда не трогал женскую грудь? — спрашивает она, едва улыбаясь.
— Ну, в Риссберге же нет баб, — отзывается Мадук, закрыв глаза. — Спасибо полоумному мужику в лазурном, что не выпускает нас из крепости. Только и остается что пялиться на припрятанные им гравюрки с какими-то шлюхами.
— А-а, знаменитая коллекция эротических рисунков — от сущей бездарности до непризнанного шедевра…
— Ты видала?
— Конечно, а чего ему от меня скрывать? Порнография она порнография и есть.