Грейнджер задержала дыхание.
— Похорони меня.
Странная штука — память. Она устроена не так, как думала Гермиона. Люди такие слабые и хрупкие существа, такие зависимые от времени и его течения. Мы помним какие-то моменты в середине, какие-то в начале. Однажды в жизни Гермионы Грейнджер настал день, когда случился конец.
За день до двенадцатой годовщины свадьбы произошел тот самый момент. Северус так и не вернулся со службы. Так и не пришел домой, так и не обнял свою супругу. Его тело нашли сослуживцы, и через пару часов эта новость облетела всю магическую Британию.
Джинни просила Гермиону, умоляла ее сделать все так, как нужно. Как следует. Как полагается. Похороны были организованы очень быстро, на панихиду стеклось со всей Британии столько волшебников, что в церкви яблоку негде было упасть.
Джинни и Гарри от Гермионы почти не отходили, но, казалось, девушка так глубоко упала в скорбь, что не замечала ни одной живой души. Она прошла к гробу одна, стояла возле него долго и неподвижно. Лишь смотрела на бледное лицо своего мужа, его зашитые губы, плотно закрытые глаза и на волшебную палочку под его сцепленными в замок на животе руками.
После похорон она вернулась домой в сопровождении своих лучших друзей, но и Гарри, и Джинни видели: там, за церковью, после трех ударов колокола, в земле оказался не только Северус, но и Гермиона тоже.
Осталось лишь ее тело, душа Грейнджер умерла вместе с ним.
Дни сменялась днями, они неделями, месяцами и годами. Гермиона ни с кем не говорила, не выходила из дома, стала затворницей. Джинни навещала ее не по разу каждый божий день, беспокоилась о том, что лучшая подруга может наложить на себя руки, но этого не произошло.
Джинни и Гарри приняли решение отправить Гермиону под опеку в больницу Святого Мунго.
Гермиона не сопротивлялась. Вместо этого она просто перешла черту.
Черту реальности и воображения.
Она продолжила жить в своих мыслях, в своем воздушном замке. Она воскресила в нем образ Северуса, вернула его к жизни. Гермиона продолжала все эти годы жить с ним, не предполагая, что убивала себя несбывшимися надеждами, морила себя голодом, уничтожала собственное сознание бессонницей, изводила его невербальной легилименцией, направленной на собственный разум.