Гермиона не слышит себя, когда кричит снова.
— Прошу, — задыхается Гермиона, едва выдавливая из себя слова, — прошу вас…
— У тебя нет права просить, — цедит Беллатриса, — у тебя нет никаких прав… Отвечай на вопрос!
Кожу на грудной клетке плавит, рука почти отнимается от боли. В воздухе витает едва уловимый запах металла и соли. Это кровь. Гермиона знает этот запах. Так для нее пахнет кровь. Девушка через силу сглатывает.
— Мы не были там…
— Значит, надо освежить твою память, — вся пылает от злости Лестрейндж и, не дав ей закончить, снова склоняется над девушкой.
Нарцисса зажмуривается и отворачивается, когда гриффиндорка снова истошно кричит. Миссис Малфой не может заставить себя пошевелиться, ее тело словно цепенеет от происходящих в этот самый момент событий. До этого момента у нее, кажется, так и не укладывается в голове тот факт, что ее сестра настолько жестока.
Цисси даже не находит в себе силы закрыть уши руками. Скорее наоборот. Она наказывает себя. Наказывает за бездействие, слушая крики невиновной девушки, чтобы они неоднократно снились ей в кошмарах. Она хочет это остановить, но…
Она распахивает глаза. В дальней части комнаты, схватившись руками за подоконник и опустив голову вниз, стоит ее сын. Ее единственный сын, за которого она перебьет не одну дюжину маглорожденных, если это спасет ему жизнь.
Нарцисса знает, что поступит так, не раздумывая. Отдаст свою душу за него. Наверное, поэтому она бездействует. Ее вмешательство понесет последствия. На себя ей плевать, давно плевать. Материнское сердце Нарциссы болит лишь за одного человека.
Она сразу думает о том, как это скажется на Драко.
Вот она и стоит, оцепенев от ужаса.
Не видит другого выхода.
— Ну! — рявкает Лестрейндж.
— Пожалуйста! — рыдает Гермиона.
— Что еще вы там взяли?! Что еще?! Отвечай! — окончательно теряет терпение Беллатриса и, оставив окровавленный кинжал на полу, хватает в руки палочку, тут же замахиваясь. — Круцио!
Нарцисса снова зажмуривается до искр в глазах и до крови кусает нижнюю губу, когда стискивает зубы. Крики Гермионы Джин Грейнджер эхом отскакивают от стен поместья, пробираясь в каждый угол комнат. Волосы на руках встают дыбом.
За закрытыми веками Нарцисса различает алые и рубиновые вспышки света. Пол под ногами начинает дрожать, и она знает, что это потому что гриффиндорка бьется в конвульсиях от нестерпимой боли. Сердце Нарциссы сжимается.
Мерлин, помоги нам всем.
— Я не остановлюсь, грязнокровка, — визжит Беллатриса над смертельно бледным лицом девушки. — В твоих интересах говорить, в противном случае ты просто унесешь эту тайну на тот свет!
— Не были мы в вашем сейфе! — из последних сил хрипит Гермиона. — Меч — подделка, он не настоящий!
Беллатриса сжимает зубы и, с грохотом оставив на полу палочку, снова хватает в руки кинжал.
— Я тебе не верю, — шипит она.
Гермиона чувствует, как от боли начинает отключаться. На крики больше не остается сил. Все сливается в одно бесконечное мгновение, в нескончаемую агонию. Когда Беллатриса заканчивает, Гермиона уже едва цепляется за реальность.
— Это всегда будет при тебе, — шепчет Беллатриса ей в лицо, схватившись пальцами за подбородок, — оно с тобой посмертно.
Ногтевые пластины темной волшебницы белеют от сильной хватки. Еще раз взглянув в лицо сломившейся жертве, Беллатриса выпускает ее лицо, и голова Гермионы безвольно поворачивается на бок.
Выпрямившись, Лестрейндж разминает шею и поднимается на ноги, убирая кончиком окровавленного кинжала прядь своих волос.
— Что ж, — расправляет она подол своего платья, — в услугах грязнокровки мы больше не нуждаемся. Сивый!