Гермиона гоняет по рту самый вкусный напиток в мире и сидит с закрытыми глазами, наслаждаясь моментом. Счастье бывает таким разным в силу определенных обстоятельств. То, что другие люди считают обычным делом, для некоторого является самым радостным моментом среди рутины, в которой он постоянно живет.
Гермиона чувствует, как начинает покалывать кончики пальцев. Телу предоставляют топливо, оно начинает себя согревать. Мысли становятся более четкими, гул в голове постепенно становится тише, возвращается способность анализировать и думать.
— Лайза, — округлив глаза, вспоминает она. — Лайза!
Подбежав к дыре, Гермиона смотрит на девчонку, обреченно лежащую на деревянном каркасе.
— Лайза, поднимайся! — окрепшим голосом произносит она. — У меня есть еда. Давай, вставай. Тебе это нужно.
Турпин медленно моргает, глядя на очертания силуэта в дыре на стене, и старается сделать еще один вдох. Лайза почти не чувствует своего тела, все болит и ломит, в особенности нижняя часть. Девушка старается лишний раз не напрягать живот, потому что внизу все режет так, будто туда вставлено несколько десятков игл.
Она всякий раз плохо помнит, что с ней делают, когда забирают из темницы. В сознании остаются лишь последствия. Она живет только ими. Последствиями. Так что ей не нужна еда. Ей не нужна вода. Ей не нужна собственная жизнь.
Только непростительное у виска и блаженный покой для ее плоти и души.
— Ты должна встать, — хватается за край дыры Гермиона. — Лайза, прошу тебя, надо встать…
Турпин лежит на боку и не отвечает. Гермиона сжимает губы.
— Мы выберемся отсюда, — надрывно произносит она. — Лайза, слышишь? Выберемся. Смерть — это не выход.
— Порой смерть остается единственным выходом из положения, — слабым голосом отзывается Лайза.
Гермиона вздрагивает от ее слов. Она понимает, что Лайза права.
— Однако не сейчас, — реагирует Гермиона. — Не смей сдаваться.
— Красиво ты говоришь, Гермиона, — хрипло выдыхает Лайза. — Я слышала, что сегодня вечером тебя забирают, так что у меня для тебя два поздравления.
Грейнджер хмурится.
— Два? — не понимает она.
— Первое. Ты теперь знаешь, какое сейчас время суток. Поздравляю, — смотрит она на две блестящие точки в дыре стены.
— Спасибо, — глухо отзывается Гермиона.
Лайза привстает на локтях, прилагая к этому неимоверное количество усилий.
— И второе поздравление, — падают на бок ее темно-рыжие волосы. — Сегодня у тебя будет дебют за пределами камеры.
Гермиона закрывает на мгновение глаза. Она понимает, почему Лайза так говорит. Ей тяжело. Ей больно. Она здесь слишком долго. Кто захочет слышать речи с мотивацией после всего пережитого? Никто, совершенно никто.
— Поздравления приняты, — стойко держится Гермиона. — Расскажу с утра, как было здорово, но при условии, что ты сейчас поешь, — саркастично выдыхает она.
Сначала Лайза никак не реагирует, но правильно подобранные слова в нужный момент играют свою роль. Лайза поднимается с места. Гермиона отдает ей половину бутылки тыквенного сока, воду, делит пополам хлеб, сыр и кексы.
Впервые за несколько дней она ест. Желудок за это время сильно сжимается, и Гермионе приходится делать перерывы в несколько минут, чтобы резь в животе от твердой пищи утихала. Это помогает.
Лайза накидывается сначала на еду, но Гермиона предупреждает ее, что так пища надолго в теле не задержится, и нужно делать все постепенно, иначе она просто переведет продукты, и все они окажутся в дыре для справления нужды.
Турпин слушается. Нехотя, но слушается. Организм получает необходимую подзарядку, и его начинает тянуть в сон. Гермиона садится спиной к стене, где находится дыра. Лайза делает тоже самое.
— Прости, что так сказала, — шепчет Лайза, глядя перед собой.
Гермиона чуть качает головой.
— Брось, — отзывается она, слегка нахмурив брови. — Я знаю, что ты не со зла.
Лайза хмыкает, слабо улыбаясь. Она в который раз поражается тому, как в Грейнджер совмещаются такие разные черты характера. Как она может быть милосердной и жестокой одновременно? Как может быть воплощением всепрощения и венцом отмщения в одном лице?
— Паркинсон тоже не со зла тебе наговорила всего, — внезапно произносит Лайза.
Гермиона округляет глаза и фыркает от неожиданности.
— А вот в это я явно не смогу поверить, — заверяет она.
Лайза жмет плечами.