— Мне оставить вас одного? — спросила девушка.
— Я пришёл сюда ради компании, — сказал Томас, зажигая сигарету и вдыхая табак. Чувство облегчения нахлынуло мгновенно. Девушка взяла ещё один стакан для выпивки и, поставив его на стол, села рядом на стул и стала анализировать своего собеседника.
Томас нервничал. Амелия прекрасно это видела: он слишком быстро пил, закуривая сигарету.
Увидев пустой стакан на столе, Тома взял бутылку и налил туда виски для дамы. Амелия решила начать разговор.
— У вас что-то случилось? — спросила Смит, беря в руки стакан с виски. Она надеялась, что сможет разговорить Шелби, что с ним. Подобное состояние Амелия видела много раз.
— Я застрелил своего коня. Он не так посмотрел на меня. А смотреть на Шелби «не так» дурной знак. Знаешь, во Франции я привык видеть смерть людей, но не лошадей, — сказал он, снова выпивая виски. Амелия поняла, что для Томаса это безумство.
— Когда я была дома, у моего отца был табун лошадей. Все лошади были прекрасны, — мечтательно говорила Амелия, вспоминая прошлое.
— Был табун? И что же случилось? — спросил Шелби. Ему было интересно что-то узнать из её прошлого.
— Когда мне было 14 лет, я потеряла семью. Мой отец был почтенным человеком, но он женился на дочери солдата. Их убили. Мой отец задолжал немного денег, уже хотел отдать, но в наш дом ворвались люди с оружием. Я успела спрятаться, но увидела, что их расстреляли, — горечь подкатила к горлу. — А табун угнали. Часть зарезали, часть продали, — рассказала Амелия и залпом выпила содержимое бокала, поставив его на стол. После стольких лет рассказать всё человеку, которого знаешь два дня. Но девушка после рассказа почувствовала облегчение. Слишком долго она молчала.
— Печально. Ты пела сегодня в баре. Ты в курсе, почему здесь никто не поёт? — спросил Томас, он хотел перевести разговор в другое русло.
— Нет, но пение помогает забыться, как алкоголь. Если вы разрешите петь, то прибыль пойдёт куда выше, — сказала Амелия, смотря на собеседника.
— И ты считаешь, что я разрешу? — спросил Шелби, закуривая сигаретой.
— Приказать я не могу, но могу попытаться донести до вас, что пение помогает людям отстраниться от мира и быть там, где им захочется, — сказала девушка, подперев голову рукой.
— Умно. Ладно, будете петь каждую субботу, но только в субботу, — сказал Томас, выпивая очередной стакан виски. Амелия улыбнулась. — Что ты ещё поёшь?
— Всё что угодно, — сказала Смит, мысленно благодаря Шелби, что разрешил пение, пускай только и в субботу.
— Ладно! — сказал мужчина, ударяя ладонью по столу. — Вставай на стул, — произнес Томас, откидываясь на спинку стула и втягивая в себя табак.
Амелия без сопротивления встала и пошла к одному из столиков. Повернув стул лицом к Томасу, девушка встала на него, смотря на мужчину.
— Весёлую или грустную? — спросила Смит. Томас немного подумав сказал.
— Грустную, — сказал Шелби. Ему не хотелось слушать что-то весёлое.
— Хорошо, но предупреждаю. Я разобью вам сердце, — предупреждающе сказала Смит. Томас лишь усмехнулся.
— Оно уже разбито, — устало сказал Шелби. Томас не надеется, что его кто-то сможет полюбить. Ему много раз говорили, что такого, как он, полюбить нельзя.
Амелия начала петь. Её голос был мягок, но девушка пела уверенно. Брюнетка протяжно пела, создавая иллюзию забытия. Шелби наслаждался голосом и даже не смел её перебивать. Томас погрузился в мир, где нет врагов. С этой девушкой он был спокоен. Артур предупреждал, что эта девушка опасна, но Томас не слушал. Амелия была воплощением спокойствия.
Закончив петь девушка, слезла со стула. Смит стояла напротив Шелби и ждала чего-то.
— Ты красиво поёшь, — сказал Томас. — Что ж, спасибо за компанию, но мне пора домой, — сказал Шелби, вставая из-за стола.
— Да, конечно, — согласилась девушка. Томас посмотрел на неё, чуть улыбнувшись, и направился к выходу.
Девушка убрала со стола, протёрла его, убрала всё лишнее. Затем переоделась и вышла из бара, закрыв его перед уходом домой.