"Это не мой срок. Но моего и не наступит. Мой Чёрный Фавн, о, ирония, настоящий! Он упускает всех купальщиц небес! Я не хочу возвращаться. О, как же я этого не хочу!"
На пласе Бен побыл. Осталось родное гнездо. Лабиринт рода Торо даровал ему горькой скорби полной мерой, как и ожидалось.
Чем дальше, тем медленней Бен шёл закоулками, туннелями под колючим плющом, загогулинами входов-выходов... Вспоминал? Вспоминалось само...
Брат и двоюродный брат, и неразлучная тройка сестёр... Злодейская компашка вылетала из-за поворота, прыгала с потолка. Всё сволочи, старше его и сильнее! Но Бен в восторге! Ну кусаться, ну кубарем! В ожидании настоящих, взрослых драк на пласах мелочь хамелонская отрабатывала с детской неутомимостью всё подсмотренное и угаданное. На последнем издыхании расцеплялись! Ржали, толкались, подначивали друг дружку, брали на слабо, выручали, делились хлебным крошевом в тайничках... Ещё не отдышались, а уже планируют, из соседей, чей род задирать отправятся: на бахчу с тыквами горлянками или на праздник хлебного урожая? Для тыкв он наступит поздней. Они долго спеют, накапливая сок, и безо всякой порчи он год в тыкве храниться. "Айда на бахчу! Не будет вам сока, а будут нам сладкие, восковые семечки!" Как их лупили, как они удирали!
Может быть, сладости чужой планеты, дынную жвачку Бен оттого и невзлюбил, что слишком напоминала...
Обняв колени, Бэн томился и вспоминал, вспоминал, вспоминал... Поплыл...
А когда совсем стемнело, он лёг туда, куда укладывали в холодные ночи лишь раненых хамелонцев и слабых малышей - прямо в очаг, в остывающую мягкую-мягкую золу. Восхитительное для ящерицы место. Устроенное так под наклонами сводов, чтоб всё тепло осталось в норах, а дым шире рассеялся, чтоб дольчи не нашли.
Зола - ценное удобрение, её берегут ради грядок с лекарственными растениями. Золу редко убирали из очагов, копили до предела.
С терморегуляцией у них порядок, готовить на огне приходилось лишь грубую и терпкую в сыром виде пищу. Несмотря на то, что огонь хамелонцы зажигали редко, очаг - священное родовое место. Вокруг него собираются потомки, добежавшие в Сельву. У первого попавшегося рода отдыхают, едят и пьют несколько дней, затем убегают к своим. Так роды становятся побратимами.
И огниво, и топливо были на месте. На месте и вой завров над лабиринтом. Бэн мог развести огонь, положившись на судьбу, но не стал. Это было бы уже слишком.
Он лёг в холодную, отсыревшую золу, не убирая впившихся камешков из-под бока, и тихо завыл. Прошлое невозвратно. Для того и прилетел - удостовериться.
12.
Пункт третий, непредвиденный, должен был быть пропущен. И, конечно, не был.
Чёрный Фавн над пустыней. Гипнотичный Чёрный Фавн. Из Сельвы его не увидать. Карабкаться на вершину дерева, ничуть не меньшее безумие, чем с дольчезаврами бок о бок любоваться на опушке.
"Вдруг туриста встречу либо их челнок..." Пускаясь в авантюру, даже наедине с собой надо чем-то оправдаться, каким-то вздором!
Не совладать с жаждой. По пути Бен пил из чаши каждого подходящего цветка, прокусывал кору лиан и тоже пил.