— Это было нереально круто. За такое я могу пообещать выносить твоего первенца, — пошутила я.
Йен одарил меня долгим и серьезным взглядом, который стер ухмылку с моего лица. Интенсивность этих зеленых глаз была чертовски пугающей. От этого между ног тут же стало влажно.
— Я запомню это, милая. Твоя мама всегда такая? — Он сосредоточенно вглядывался в меня с… беспокойством?
— С ее стороны, это чертовски теплое и милое отношение. Я удивлена, что она не съела меня при рождении, — беззаботно ответила я. Гвен была единственной, кто знал, какой эффект производило на меня презрение моей матери.
Йен приподнял великолепную бровь.
— Мне это не нравится, милая. Такая красивая и забавная девушка, как ты, не могла родиться от такой, как она. — Он хмуро посмотрел на мою мать. — У тебя, должно быть, было чертовски тяжелое детство, — пробормотал он, забирая у меня из рук пустой стакан.
Я встретилась взглядом с Йеном.
— Да, моя жизнь с личным шеф-поваром и игрушечным гоночным BMW на день рождения была очень тяжелой, — схохмила я.
Йен нахмурился, глядя на меня.
— Такое дерьмо ни хрена не значит, когда твои родители так с тобой обращаются.
Я замерла. Как он мог разглядеть сквозь пресыщенное отношение безразличие или, давайте посмотрим правде в глаза, откровенную враждебность моей матери?
— Да, и все же, я выбралась оттуда живой и не превратилась в вампира в дизайнерской одежде, как все остальные, так что это победа.
Я оглядела комнату, наблюдая обычный круг лиц, некоторые смотрели в нашем направлении. Почти все женщины пускали слюни при виде Йена.
Отвалите, сучки, он мой.
Ого. Откуда это взялось? Я не была ревнивым человеком, и Йен, определенно, мне не принадлежал. Может, мне что-то подмешали в «мартини», отчего и возникли такие странные мысли. Я хмуро уставилась в свой бокал. Конечно, Йен не стал бы такого делать, он должен был знать, что щелкни он своими великолепными пальцами, и я буду целиком его.
Эти великолепные пальцы нежно взяли меня за подбородок, а другой рукой он поставил мой бокал на стол.
— Посмотри на меня, красавица. Поверь человеку, который знает, как ему повезло иметь двух любящих родителей, мне жаль, что у тебя не было такого. И я чертовски удивлен, что ты такая, какая есть, учитывая, кто тебя воспитывал.
— Ты даже не знаешь меня. Я могла бы быть бешеной сукой, всего в одной пластической операции от того, чтобы стать такой, как они, — прошептала я ему, завороженная его взглядом.
— Я знаю достаточно. И знаю свою сестру, и что она мне рассказывала. Ты особенная. Я понял это при первой нашей встрече.
Ладно, такое дерьмо было охрененно серьезным. Пора было объявлять готовность к обороне пятого уровня.
Боевые посты! Не впускать сексуального солдата с милым акцентом! Любой ценой!
— При первой нашей встрече я размахивала подсвечником, стоя в нижнем белье. Не сомневаюсь, ты понял, что я особенная, — ответила я, приподняв бровь.
Йен улыбнулся, но его глаза потемнели.
Момент был заряжен сексуальным напряжением, я не знала, что такое реально за пределами любовных романов. Мне крышка.
— Эми, тебе нравится играть на маминых нервах, да? Хотя бы раз могла бы прийти на мероприятие, не вызывая ажиотажа? — прервал момент надменный голос моего брата. В кои-то веки я обрадовалась, что этот мелкий засранец меня ругает.
— А как же веселье, Трипп? У нее уже есть степфордский сынок. Мое дело — держать ее в тонусе, следить за тем, чтобы от пластики и лака для волос у нее не спеклись мозги, — ответила я, одарив брата милой улыбкой.
Он неодобрительно нахмурился. Если я походила на мать, то Трипп был точной копией отца. Вам бы и в голову не пришло, что мы родственники. Если у меня была бледная кожа и рыжие волосы, то у него — оливковая кожа и темные локоны. А еще карие глаза и точеная челюсть.