— Да, — отвечаю я, качая головой. — Я должна была быть Фрэнком, но я была девочкой, и моя мать ненавидела имя Фрэнки. Так что они просто послали всё к черту, когда дело дошло до алфавита, и назвали меня в честь моей бабушки.
— У тебя пятеро старших братьев, — говорит Колтон. — Какого чёрта ты ничего не знаешь о спорте?
Я наклоняю голову набок и смотрю на него так, словно ответ очевиден.
— Я никогда не говорила, что ничего не смыслю в спорте, — говорю я. — Я просто ничего не понимаю в футболе.
— Ты думала, что футбол включает хоум-ранги, — говорит Колтон.
— Я не говорила, что разбираюсь в бейсболе, — смеюсь я, а потом объясняю. — Мои братья играли в хоккей. И поверь мне, когда у тебя есть пять старших братьев, которые одержимы хоккеем, ты ничего не узнаешь о других видах спорта. Черт, я тоже как можно меньше знавала о хоккее.
Когда мы заканчиваем, он относит мою тарелку в раковину и снова появляется.
— Я опять проголодался.
— Опять? — я почти уверена, что он только что вбил дюжину яиц в тот омлет.
— Да, — он подходит к стулу и стаскивает меня прямо с него. — Извини, Учитель. Мне нужно поесть.
Мы даже не добираемся до спальни. Губы Колтона на моих губах, его руки блуждают по моему телу, как только он поднимает меня на ноги, и мы, спотыкаясь, входим в гостиную. Я имею в виду, буквально.
Колтон спотыкается, отступая назад, увлекая меня за собой, и мы падаем на диван. Я смеюсь и падаю ему на грудь.
— Футболисты не самые грациозные, да?
— Хорошо, что у нас есть большие члены, чтобы компенсировать это. — Он притягивает меня к себе для большей убедительности, фартук — единственная преграда между нами.
Пока он не отдёргивает ткань, и между нами вообще ничего нет.
Член Колтона прижимается ко мне, его кожа к моей, и я громко стону от этого ощущения.
— Ты тоже голодна, — замечает он, протягивая руку между моих ног.
— Изголодавшаяся.
Позже я лежу с Колтоном в постели, положив голову ему на грудь. Он проводит рукой по моим волосам, его дыхание и сердцебиение — единственные звуки в тишине моей комнаты.
— Не знаю почему, но ты меня чертовски возбуждаешь.
— Ты такой поэт.
Он хватает меня за ягодицу и прижимает к себе.
— Я тупой спортсмен, — язвительно поправляет он меня.
Я чувствую укол вины за эту фразу.
— Я сказала это ещё до того, как познакомилась с тобой, — моя рука лениво скользит по его груди. — Ты гораздо умнее, чем кажешься.
Колтон смеётся.
— Спасибо.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Ты всё равно будешь заниматься со мной. — Это не столько вопрос, сколько утверждение.
— Я не… черт. Я не знаю.
— Я умею хранить секреты, Кэсси, — уверяет он меня. — Я же не собираюсь идти в кабинет тренера и объявлять, что встречаюсь с тобой.
— Ты встречаешься со мной?
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Вообще-то нет. Я не знаю, что это за чертовщина. И я действительно не хочу этого знать. Все, что я знаю, это то, что я хочу продолжать делать это.
— Значит ли это, что я должна поощрять тебя за хорошие оценки? — спрашиваю я.
— О, чёрт возьми, да, — говорит он. — Я буду лучшим грёбаным студентом, которого ты когда-либо встречала.
***
Утром меня будит громкий звонок. Только не мой рингтон. Я похлопываю себя рукой по спине, отчаянно пытаясь дотянуться до того, что издаёт этот ужасный звук.
— Это не тот телефон, — баритон у моего уха почти заставляет меня подпрыгнуть. Колтон прижимает свой член к моей заднице. — Но ты можешь продолжать трогать его, если хочешь. Я не собираюсь тебя останавливать.
Жар пронизывает меня от его прикосновения, усиливаясь, когда его рука скользит между моих ног.
— Это твой? — бормочу я, имея в виду телефон.
Его пальцы находят мой клитор.
— Так и есть.