— Это неожиданно. У меня нет купальника, так что, я могу посидеть на берегу, — её голос дрогнул.
— Перестань продумывать каждый свой шаг, бояться последствий. И ещё, ты же сейчас подумала совершенно о другом, но сказала именно это.
Девушка в этот самый момент поняла, что он прав. Она действительно думает об одном, а говорит то, что обдумала. Её речь это контролируемый поток мыслей и лишь изредка она говорит только то, что её действительно волнует. Она вздохнула и накрыла своей ладонью его.
— Я смотрю на эту фотографию, — девушка указала на фотографию, которая была перед ней. — И в какой-то момент камень перестал для меня существовать, украшение будто бы исчезло, словно его сожрал огонь. Я помню огонь и его последствия. Однажды мы пытались выбраться, но пламя словно наступало на пятки, сжирая всё на своём пути. Мне показалось, что он снова наступает. Что это тот же самый огонь, который сожжёт меня, и не будет больше Гермионы. И именно сейчас я его ощущаю, прямо сейчас, — и Гермиона нажала на его ладонь, чувствуя, как она плавит её живот.
— То, что сейчас происходит, называется по-другому и не имеет никакого отношения к твоим страхам и адскому пламени.
Стук каблуков разнёсся по всему залу и резкий смех в сопровождении с мужским шёпотом становились громче, громче и с каждым шагом всё ближе.
— И всё-таки я настаиваю! Давай убежим, — и снова его дыхание коснулась её уха и проникло под кожу.
Его рука соскользнула с её живота, коснулась её запястья, короткий путь по ладони и он крепко сжал её пальцы.
— Пойдём, — прошептал он.
Гермиона, улыбнувшись, сделала шаг вперёд.
Они миновали несколько залов и целенаправленно шли к выходу, Гермиона чувствовала, как он крепко держит её ладонь и мимоходом обменивается с кем-то доброжелательным приветствием или наоборот прощальным напутствием.
Теодор не останавливался ни на секунду, продолжал идти, уводя Гермиону. Как только они вышли на свободу, Гермиона вдохнула свежий, тёплый, морской ветер.
— Ты много путешествовала?
— В детстве мы часто куда-то ездили, но потом, когда в моей жизни появилось волшебство, поездок стало меньше. Летом родители наслаждались моим присутствием и мы старались меньше выезжать из дома. А во Франции я никогда не была, но эта страна у меня вызывает особенную ассоциацию, — Гермиона улыбнулась. — Однажды папа сказал, что каждый город, место, в которое мы приезжаем, всегда ассоциируется с чем-то или кем-то. С людьми, с каким-то запахом, музыкой и это может быть всё, что угодно. И теперь я знаю, это действительно так! Ведь по сей день меня преследуют ассоциации и, к сожалению, некоторые из них мне хотелось бы забыть, но стоит только… — и она замолчала.
— Можно перекрыть их, — Теодор коснулся её плеча и это движение больше не вызывало привычных вздрагиваний.
Она хотела показать своё одобрение, чтобы он почувствовал, что ей приятно его прикосновение. И она расслабила мышцы, веря в то, что он чувствует её.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда ты вошла в моë поместье, ты ведь думала о другом, точно таком же. В том, в котором проживали такие же чистокровные волшебники, и именно в нём тебе причинили боль. Ведь так?
— Да, — тихо сказала она.
— Ну, а теперь, попав в какой-либо мэнор, что возникнет у тебя, какая картинка промелькнëт в твоей голове теперь?
Гермиона улыбнулась и поняла, о чём он говорит.
— Теперь я вспоминаю эти маленькие гамаки, их огромное количество, и прячущихся эльфах. А ещё их глаза. Но ещё я помню, как появился ты, — она замолчала, а потом коснулась своей ладонью его руки, которая слегка поглаживала её плечо. —Теперь я представляю мэнор и вижу твои глаза, а раньше, стоило мне подумать о каком-нибудь чистокровном замке, как я вспоминала…