Она осталась неподвижно стоять. Как только все ушли, Гарри, который остался с хозяином поместья последним, задержался буквально на минуту и, посмотрев в её сторону, кивнул, улыбнувшись одним уголком губ.
За его взглядом проследил Теодор, уставившись прямо на неё: глаза в глаза. И Гермиона уже не видела, как ушёл Гарри, а видела только, как Нотт делает медленные шаги прямо навстречу к ней.
— Здравствуй, Гермиона. Ты смогла меня удивить, — она увидела, как он улыбнулся, легко и искренне, так, как будто увидел старого друга.
Теодор распахнул руки, словно приглашая её в объятия, и она, недолго думая, подошла к нему. Теодор почувствовал её дыхание, еë тепло и обнял её, а она в ответ обняла его. Это было странно и необычно для неё, ведь Теодор был совершенно чужим и незнакомым ей человеком. Но только сейчас она поняла, что он был своим. Ведь есть такое определение — «свой», когда не понимаешь, кто это, так как вы не состоите в родственной связи, но ощущаешь, что человек тебе необычайно близкий. Так произошло и с ней. Придя сегодня, сейчас к воротам поместья и в эту секунду обнимая его, она понимала значения термина «свой».
Теодор прошёлся по её спине ладонями и, нащупав голову, резко сорвал капюшон.
— Привет, — тихо сказала она.
— Прячь мантию и пойдём за мной.
Она молча кивнула и проследовала за ним.
Гермиона следовала за ним по пятам и не разглядывала вокруг себя ничего. Она хотела побыстрее спросить то, ради чего пришла сюда. Поскорее задать свой вопрос. Но осознавая, что это было бы невежливо, она сдерживала себя, продолжая поддерживать молчание.
Они продолжали идти, минуя одну территорию за другой. Окружающая зелень успокаивала Гермиону, а благоухание сада благотворно влияло на нервную систему. Её напряжение постепенно сходило на нет. Она послушно брела за хозяином этих внушительных владений, а вопрос, бесконечно жужжащий в её голове, незаметно стих.
В самом поместье закрывалась одна дверь и за ней сразу же открывалась другая. Под аккомпанемент их шагов и шёпота голосов, издаваемых предками Нотта, Гермиона старалась не смотреть ни на один холст в тяжёлых эпический рамках. Наконец, оказавшись в большом каминном зале, Теодор развернулся к ней.
— Я не буду предлагать тебе чай, потому что знаю, что тебе не терпится спросить меня. Спрашивай, Гермиона.
— Что ты тогда хотел мне сказать? Тогда в Хогвартсе, — тихо спросила она, опустив взгляд.
— Знаешь, все всегда говорили, что ты очень умна, необычайно умна. Но я бы мог сказать обратное, ведь прошло, Гермиона, три года… Даже больше, чем три года, и ты только сейчас хочешь спросить, почему тогда Малфой уехал?
Гермиона хотела возмутиться и опровергнуть его слова, рассказать, почему она так поступила и что чувствовала все эти годы. Она хотела закричать и вцепиться в него хваткой, которая бы стёрла с лица эту улыбку. Ей хотелось… Гермиона прервала себя, так как понимала, что это она к нему пришла и она задаёт вопросы. Он отвечает, и его ответы ей необходимы.
— Я просто много читала, и мне проще написать эссе, чем принять решение. А строить свою собственную жизнь у меня не получается. Ничего строить, оказалось, я не умею.
Ей захотелось плакать, но она понимала, что сейчас не время и не место, поэтому продолжила смотреть на свои ботинки.
Теодор куда-то пошёл, и Гермиона отчётливо слышала его неторопливые шаги. Послышался шёпот, а после треск огня.
— Он тогда ходил за тобой по пятам. Куда ты — туда и он. Ты сутками занималась в библиотеке, и он был неподалёку. Куда бы ты ни шла, везде был он. Он был рядом, стоило только осмотреться. Гермиона, ты ни разу на него не посмотрела, не обернулась. Каждую ночь Драко приходил в хижину, а ты проводила ночь где угодно, даже в библиотеке, но только не приходила туда. Как только мы сдали экзамены, он не смог оставаться в школе. Гермиона, ему казалось… Нет, он был уверен, что должен исчезнуть как можно скорее. Ему было невыносимо больно, и он не смог терпеть эту боль. Драко решил, что если вычеркнет тебя из своей жизни как можно быстрее, ему станет легче. Он тебя оставил не потому, что так захотел, а потому что думал, что так хотела ты.