Неужели, как ширму, чтобы к Аристову выпорхнуть использовала?
Вот же с-с… стерлядь!
А я — дибил. Повёлся блин, олень северный. Чуть инсульт не хватил.
— Поссорились мы, — повторяю, а голос как наждачка звучит, будто неродной. — Я зайду? Дождаться хочу…
Придушу козу крашенную.
— Ну заходи, вместе подождём, — кряхтит как-то подозрительно ехидно Лидия, распахивая настежь дверь.
В тёмной прихожей прислоняюсь к стене. Мышцы колотит отчего-то. Всего на пару минут глаза закрываю, а старушечий голос уже ворчит из глубины квартиры:
— Ну, где ты там застрял, блаженный? Заблудился в четырёх стенах?
— Разуваюсь!
А сам как пришёл в домашних шлёпанцах, так и топаю вперёд по коридору. Лидия Ивановна если и подмечает этот мой промах, то виду не подаёт. Слишком увлечена перемешиванием какого-то варева в кастрюльке.
— А чёй-то ты так приуныл? Лицом весь как мой дед, когда в гроб клали, — тут же цепляется ко мне неугомонная бабуля. — Поверь, уж я по более твоего жизнь повидала, и вот что скажу: нет такой глубокой попы, из которой нельзя извлечь пользу. Смекаешь?
— Пока не очень, — заинтересованно готовлюсь слушать. Авось идею дельную подкинет.
— На вот, — с грохотом опускает передо мной хромой табурет, наверняка переживший её рождение. — Чем мозолить глазами ковёр, почини лучше.
— Может, сразу на помойку? — С сомнением рассматриваю допотопную рухлядь.
Лидия Ивановна в своём репертуаре. Ждёшь совет, а получаешь лишний геморрой.
— С таким расточительством ты мою правнучку по миру пустишь, — прицыкивает она с укором. — Зачем Лерке такой ухажёр?
— Да пошутил я, — вздыхаю, потирая висок отломанной ножкой. Мог бы и на лестничной клетке мерзавку покараулить, так нет же… — Клей есть?
— Какой ещё клей?
Елейный тон бабули настораживает, но я с бесстрашием слепого дальше пру в канаву.
— Любой: ПВА, «Момент», силиконовый… Заварной? — механически продолжаю угадывать, по возрастающему количеству морщин на лбу старушки, понимая, что где-то снова облажался.
— Ты б сопли ещё предложил! — заходится она кряхтящим смехом. — «Заварной»!.. — передразнивает. — Ой, не могу… Криворукий, что ли? — резко рявкает мне в лицо.
— Никак нет! — Нервно сглатываю.
— Инструменты на антресолях. Жёлтый ящик. И смотри мне, чтоб на славу починил. Если Лерка с него навернётся и башку свою свернёт бестолковую, я тебя, гад, в аду достану.
Даже не сомневаюсь. У Ивановны туда давно горящая путёвка.
К починке трухлявого антиквариата приступаю основательно, полагаясь лишь на плоскогубцы, смекалку и придирчивый взгляд под руку. Из-за проржавевшей резьбы работа продвигается медленно.
Ах да, ещё старушка, найдя в моём лице немого — считайте идеального! — собеседника, трещит без умолку. Всю криминальную сводку района за год успевает выложить.
— Слыхал, девчонка из соседнего подъезда пропала на прошлой неделе? Григорьевна говорит, утром вышла из дома, хлоп — и нет! Красавица была, умница… Точно в Турцию куртизанкой оформили. А эта дурында моя вечерами одна где-то шастает!
— С тормозом белобрысым, — слабо протестую, закручивая болт в крепление.
Лидия Ивановна поджимает губы:
— Ой, тот пока очухается, самого до портков разденут. Ты-то хоть сообразительнее будешь, даром что выглядишь как нежить. Вон даже ножку присобачил, не прошло и года… — бабуля божий одуванчик понижает голос до шёпота: —Теперь хоть выкинуть не стыдно. А то что-то она и впрямь убогая…
— Не благодарите, — выдавливаю из себя свирепея.
— Ох, нервничаю — не могу. — Хватается лиса за сердце, поднимая взгляд к тикающим на стене часам.
— Они же не спешат? — уточняю, скрипнув зубами.
Чтоб её, Лерку эту…
Два, мать её, часа ночи!
— Отстают… — Хмурится Лидия. — Вот где её носит? Шастает непонятно где, неизвестно с кем! А всё оттого, что парень из тебя, как из козла шербет! Нет бы найти да за шкирку домой привести.