— Вот, — говорю я. — Поиграй с этим. Ты поворачиваешь его вот так, видишь? И ты должен сделать так, чтобы каждая сторона куба была одного цвета. Например, эта сторона должна быть полностью синей, а эта сторона должна быть полностью зелёной, и так далее. Моя подруга Мередит однажды победила, но я думаю, что она жульничала.
Он пристально смотрит на него.
— Продолжай, — говорю я, пятясь к двери.
Мама скоро пришлет поисковую группу.
Он крутит его один раз, и его глаза загораются.
— Вот так. Я скоро вернусь, хорошо?
Но он не слушает, и внезапно моя комната наполняется звуком старого кубика Рубика, скрипящего при каждом повороте, и ветром, хлещущим ветвями деревьев по моему окну.
* * *
После ужина я помогаю маме отнести посуду в раковину и жду, пока она возится с посудомоечной машиной — тарелки стучат друг о друга, а в раковине течёт вода. Я украдкой отрываю кусок французского хлеба и прячу его за спину, спрашиваю, нужно ли ей ещё что-нибудь, чтобы я сделала.
— Я справлюсь, милая, — говорит она. — Тебе следует поработать над своей презентацией.
— Ладно. Спокойной ночи, мам, — я отворачиваюсь от неё, прижимая хлеб к груди, чтобы она его не увидела.
— Винтер?
Я замираю.
— Да?
— Не работай слишком усердно. Ты выглядишь немного…
Я оглядываюсь на неё.
— Немного?
Она вздыхает.
— Измотанной.
— Я в порядке.
— Ну, как скажешь. Но просто… просто не пытайся что-то скрывать от меня. Хорошо?
Пот выступает в складках на моих ладонях.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, если для тебя всё становится слишком сложным, я могу помочь. Тебе просто нужно довериться мне.
Она не говорит этого, но это написано в подрагивании её нижней губы, в блеске её глаз. Как твой отец должен был доверять мне.
Я делаю паузу, задаваясь вопросом, могу ли я сказать ей. Быть может, она знала, что делать. Но нет. Папа всегда ясно давал понять, что это была наша битва, битва, которую никто другой — даже мама — не мог понять. И если действительно существует заговор с целью свержения совета, факт того, что я впустила Брайтоншира в мой мир, может быть даже более опасным, чем я изначально предполагала. Я не хочу подвергать её безопасность риску.
— Спасибо, мам. Я буду. Но прямо сейчас я в порядке.
Она пристально смотрит на меня, и я не знаю, убедила ли я её, но она позволила этому случиться.
— Тогда ладно. Спокойной ночи.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, Брайтоншир крутится на моём рабочем стуле, сложив кубик Рубика на коленях.
— Очевидно, это легко для всех, кроме меня, — говорю я, закрывая за собой дверь. — Потрясающе.
Он протягивает руку и хватается за стол.
— Этот стул — гениальный! Кто придумал это устройство? Я должен встретиться с его создателем.
— Это может быть немного сложно, — говорю я, — учитывая, что, по-моему, это было изобретено Томасом Джефферсоном. Ну, не этот конкретный стул, а оригинальная идея для него.
Он сводит брови вместе, создавая ямочку между ними.
— Этот мятежник?
— Полегче, Брайтоншир. Ты сейчас в Америке, и мы склонны думать о нём как о праотце.
Он стискивает зубы.
— Прошу прощения.
— Вот, — я протягиваю ему хлеб. — Это немного, но это должно тебя поддержать, пока мама не уснет, и я не смогу принести тебе настоящую тарелку еды.