Было ясно, что он не очень доволен ее присутствием (судя по тому, как напряглась его челюсть, когда девушка появилась в поле зрения, словно дракон, оценивающий добычу), но она не позволит себе беспокоиться по этому поводу.
— Добрый вечер, Малфой… — Грейнджер надеялась, что не покраснеет, как глупая школьница, которой она когда-то была, когда высоко задрала голову, чтобы казаться более уверенной, чем она чувствовала себя на самом деле, — как Скорпиус?
Мужчина расправил плечи и посмотрел на нее с отчаянием, которое быстро исчезло, уступая место его безразличному лицу.
— Ну, как я уже сказал… Он просто немного устал, — вздохнул мужчина. Судя по всему, в этот день от него не будет ни колкостей, ни насмешек — и почему-то мысль о том, что Малфой не съязвит, заставила ее почувствовать легкое разочарование, — у него жар — температура не очень высокая, но мне кажется, что ты должна была знать.
— Понятно, — она заглянула в приоткрытую дверь позади него, ища глазами сына, — и он встал?
— К сожалению, — насмешливо ответил он, не впечатлившись, хотя в его тоне появилось немного больше теплоты, когда Драко начал рассказывать о том, что Скорпиус играл весь день, — я весь день пытался уговорить его отдохнуть, но он слишком упрям, на свою собственную голову.
— О? — ее губы против воли дернулись вверх, — интересно, в кого это он такой?
— Я понятия не имею, о чем ты, — поднял он бровь, — если уж на то пошло, он получил это от тебя!
Зная, каким вспыльчивым и упрямым был Скорпиус, Драко, вероятно, был прав. Гермиона не могла себе представить, чтобы ее бывший муж (идеальный наследник чистокровного рода, каким он вырос) вел себя так и не подчинялся приказам родителей, как это часто делал их сын.
И как будто внезапно вспомнив, зачем она вообще вернулась в Мэнор, девушка без лишних слов направилась вперед, с нетерпением ожидая встречи с сыном.
Комната Скорпиуса была гораздо более привлекательной, чем остальная часть поместья. Само помещение было наполнено жизнью благодаря бордово-красным оттенкам на стенах, красным гобеленам с золотыми деталями и львами, покрывавшими каждый квадратный сантиметр, что вызвало улыбку на лице, когда она погрузилась в детскую и невинную атмосферу, окружавшую ее.
Все это, конечно же, было сделано по требованию Скорпиуса. Мальчик в душе был гриффиндорцем, и это было видно.
В комнате было разбросано несколько магловских игрушек, что свидетельствовало о том, что он играл с ними днем, но они были явно заброшены, поскольку с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Бархатные шторы на окнах были задернуты, чтобы в комнату не проникал свет, что придавало приглушенный вид обычно веселой комнате.
Прямо на большой кровати с балдахином, под несколькими шелковыми одеялами, но все еще неловко ворочаясь, лежал ее драгоценный шестилетний сын.
Улыбка быстро угасла, сменившись на беспокойство, когда она подошла и поцеловала его лоб, ненавидя то, как горит его бледная кожа под ее губами.
— Привет, мой маленький лев, — ворковала она, усаживаясь на край кровати и протягивая руку, чтобы нежно погладить светлые пряди. Сердце немного разбилось, когда шатенка услышала его хныканье, поэтому ее голос стал намного мягче, когда она продолжила, — как ты себя чувствуешь?
— Мама! — ее сын шмыгнул покрасневшим носом, голос звучал ужасно хрипло, но он изо всех сил старался держать свои серебристо-голубые глаза открытыми. Гермиона видела, что мальчик пытается встать — вероятно, ему хотелось спрыгнуть с кровати и побегать вокруг нее, как он обычно делал, но у него не хватало сил, чтобы сделать что-то еще, кроме как немного пошататься, — у меня болит горло и голова. Я не люблю болеть!
— Мне жаль это слышать, — пробормотала она, взяв свою палочку и наложив чары на его лоб, чтобы проверить температуру, увидев результат, чуть выше 38ºC, она слегка поморщилась. Это было не так уж высоко, но и это не остановило ее тревожное сердце, — ты скоро поправишься, я обещаю.
— Но я хочу выздороветь прямо сейчас!
— Я знаю, мой лев, но чтобы поправиться, тебе нужно сначала отдохнуть.