Я фыркаю.
Не знаю, кто первым назвал их Пчелиными матками, но я определенно могу представить, как эти три сучки сидели и коллективно обсуждали это. Вероятно, на это у них ушел весь день.
Белла сужает глаза, пока они не превращаются в две ярко-синие вертикальные щелочки.
– Знаете, что еще не изменилось со времен старшей школы? – говорит она. – Вы двое все еще уродливы, бедны и полностью завидуете мне.
– Ну, ты угадала одно из трех, – говорю я ей. – Я совсем разорена.
– Оно и видно, – говорит Белла, полностью окидывая меня взглядом. Затем она поворачивается и уходит, чтобы присоединиться к парню, который, похоже, не заметил ее отсутствия.
Патриция смеется, совершенно не обеспокоенная этой маленькой встречей.
– Боже, я думала, она уже живет где-то в другом месте, – говорит она. – Пытает других невинных граждан.
– Невинных – это преувеличенно…
Несколько машин уже выстроились в очередь – крепкие, эффектные японские модели и ревущие американские мускулы. Я вижу белую Супру с длинной царапиной на боку, ожидающую рядом с фиолетовой Импрезой.
Патриция, похоже, очень заинтересована этой гонкой. Она внимательно наблюдает, покусывая кончик ногтя.
Машины с визгом срываются с места. Импреза вырывается вперед, быстрее съезжая с трассы, но Супра начинает догонять ее на прямом участке. Перед финишной чертой есть поворот – Супра вынуждена выехать на внешнюю сторону, но снова вырывается вперед, когда машины выравниваются. Они стремительно пересекают финишную черту. Супра побеждает, опередив соперника на дюйм.
Здесь всего четверть мили. Их заезд в общей сложности длился четырнадцать секунд.
Тем не менее, я не могла дышать все это время. Мое сердце подскакивало к горлу, и меня пронзала яркая вспышка радости.
Патриция, кажется, тоже взволнована – она издает радостный возглас, как будто все это время болела за Супру.
– Кто там за рулем? – спрашиваю я.
Она краснеет, выглядя слегка смущенной.
– Этот парень, Мейсон, – говорит она. – Мы вроде как встречаемся.
Обе машины отъезжают назад. Патриция спешит им навстречу, перебегая в лучах их фар. Я следую за ней, мне любопытно посмотреть на этого парня Мейсона.
Он вылезает из Супры: высокий, худощавый, с выбритыми на висках молниями, в рваных джинсах-скинни.
Он смеется над водителем Импрезы.
– Я же говорил, что у тебя не хватит скорости…
Мейсон замолкает, когда видит Патрицию.
– Патриция! Детка! Почему ты не берешь трубку? – ноет он. – Я звонил тебе восемьсот раз. Слушай, говорю тебе, детка, я никогда тебе не изменял...
– Я это знаю, – спокойно говорит Патриция.
– Ты знаешь... – он пристально смотрит на нее. – Если ты это знаешь... тогда... нахуя... ты поцарапала мою МАШИНУ ключом!? – кричит он.
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ ОСТАВИЛ МОЮ БАБУШКУ В АЭРОПОРТУ! – Патриция орет ему в ответ. – Ты сказал, что заедешь за ней, пока я буду на работе! Она ждала ТРИ ЧАСА, МЕЙСОН! Этой женщине восемьдесят семь лет! Она видела, как взорвался «Гинденбург». На самом деле, она это слышала – ПОТОМУ ЧТО ТОГДА НЕ БЫЛО НИКАКОГО ГРЕБАНОГО ТЕЛЕВИЗОРА!
Мейсон стоит замерев, с виноватой гримасой на лице. Он определенно забыл о бабушке Патриции до этого самого момента.
– Ладно, ладно, – говорит он, поднимая руки. – Должно быть, я уснул…
– УСНУЛ?
– Но тебе не нужно было царапать мою машину, детка! Это классика!
– Бабуля – это классика, Мейсон! БАБУЛЯ!
Это намного лучше, чем гонки. Вокруг нас образовался большой круг людей, и, клянусь богом, кто-то делает ставки на то, собирается ли Патриция ударить Мейсона или снова бросится за его машиной.
– Ей пришлось есть в «Вендис» в аэропорту, Мейсон! Это намного хуже, чем в обычной «Вендис»!
В этот момент я вижу Леви Каргилла, стоящего на противоположной стороне круга. На нем ярко-розовый спортивный костюм, а в правом ухе бриллиант размером с мой мизинец. Я не могу понять, почему офицеру Шульцу нужна моя помощь в отслеживании Леви, когда его, вероятно, можно увидеть из космоса.
Я подхожу к нему боком, желая поговорить с ним наедине.
Он разговаривает с парой парней бандитского вида. Когда я смотрю ему в глаза, он отделяется от стаи и неторопливо подходит ко мне.
– Хочешь что-нибудь купить? – спрашивает он меня.
– Нет, – говорю я.
Он позволяет своим глазам блуждать по моему телу, многозначительно ухмыляясь.
– Значит, ты хочешь что-нибудь бесплатно? Он большой и толстый, и я мог бы…
– Вообще-то, это касается моего брата.