— Стори, милая, намажь мне спинку, — любимый голос ласкал слух, отчего ее сердце радостно затрепетало.
Астория спустила ноги с белого кожаного шезлонга, двигаясь плавно и медленно. Почти лениво. Ибо и мозг, и плоть ее уже порядком расплавились на жаре за целый день.
Она не любила солнцепек, но что ни сделаешь ради Гермионы! Той, чье счастье было для нее превыше собственного.
— Конечно, Ми, повернись, — Гринграсс достала из пляжной сумки солнцезащитный крем.
С соседнего шезлонга, стоящего почти впритык с ее лежаком, потянувшись, встала довольная Грейнджер. Ее посмуглевшая гладкая кожа сияла на солнце, оттененная черным бикини. Она загорала топлесс. Открыто. И беззастенчиво, сверкая бордовыми сосками. Поскольку замминистра сняла частный пляж на Санторини лишь для них двоих. Лазурное море напротив было тихим и нежным, практически спокойным. И настолько прозрачным, что под водой виднелись даже линии на ладонях.
Гермиона повернулась к ней спиной, покрытой мелкими веснушками, которые спрятались под загаром. Чуть выпирающий позвоночник. Узкая талия. Крупная овальная родинка на пояснице. На секунду Астории показалось, что она вновь видит окровавленные буквы на воспаленной коже. «Д. М.» – собственность Драко Малфоя. Она охнула и отшатнулась.
— Что там, Стори, я сгорела, да? — поинтересовалась Гермиона, вертя головой и пытаясь заглянуть за спину, отчего ее волнистые каштановые волосы рассыпались по плечам. Упрямая гриффиндорка не хотела одевать головной убор, несмотря на палящее солнце.
— Нет-нет, ничего, просто показалось, — тихо ответила Астория.
— Опять? — Грейнджер опустила темные очки и уставилась на нее. — Ты же говорила, что все в прошлом. И мы двигаемся дальше. Любимая, прошел год…
— Я же сказала, не называй меня так! — ощетинилась Астория, выпучив глаза, словно Гермиона ударила ее по лицу.
— Черт, прости, Стори… — поморщилась Грейнджер. — Я не хотела, просто… Как же мне тогда выражать свою любовь к тебе?
— Мне достаточно того, что ты развелась с Роном и выбрала меня, — серьезно проговорила Астория. — Ми, пожалуйста, мы же договорились. Никаких разговоров о любви. Между нами и так все ясно.
«Любовь моя». Эта фраза Малфоя превратилась для них в табу. Асторию начинало трясти от одного упоминания слова, которое обычные пары считают своей гордостью.
— Ок, я все поняла. Сдаюсь, — беззаботно пропела Гермиона, скрыв горечь за улыбкой. Она потянулась к насупленной блондинке и поцеловала ее в губы. Мягко. Ласково. Постепенно усиливая напор. Проникла языком глубже в рот, отчего Астория простонала и прильнула ближе к любовнице, ее пальцы непроизвольно зарылись в непослушную каштановую гриву. Тело задрожало от возбуждения, и она нехотя разорвала сочный поцелуй.
— Ми, мне так хорошо с тобой. После всего… — Астория растрогалась, и на ее глаза навернулись слезы. — Ты моя, только моя, — зашептала она. — Скажи, что так будет всегда!
— Конечно, Стори, милая, — они рефлекторно обнялись. Их тела сплетались так естественно, словно были созданы друг для друга. — Я ведь просила тебя тоже стереть память, чтобы так не мучаться.
— Нет, я должна все помнить, — грустно, но уверенно сказала Астория, — чтобы знать, через что мы прошли и благодаря чему мы вместе…
После убийства Малфоя они получили долгожданную свободу. И Гермиона захотела немедленно забыть адский кошмар, в котором еле выжила. Она наняла лучшего целителя разума, и тот филигранно разобрал ее воспоминания и стер самые болезненные. Единственное, что запомнила жертва насилия: заточение в подвале у маньяка и хозяйку стеклянного дома, которая сделала все, чтобы ее спасти. Раны затянулись без следа, а события прошлого терялись в тумане, словно были всего лишь сном.
Но Астория решила, что должна сохранить жуткий опыт в памяти. Чтобы каждый день благодарить судьбу и Грейнджер за то, что выжила. Выбралась. Смогла.
Вспоминая свои трясущиеся окровавленные руки, которыми цеплялась тогда за Гермиону, осознав, что стала убийцей мужа, Гринграсс плакала. От признательности за то, что героиня войны ее не оттолкнула. Не позволила Поттеру забрать ее в аврорат.
Замминистра нашла нужные слова, чтобы уговорить друга оставить причастность жены к убийству бывшего заключенного в тайне. Грейнджер лично разыскала Блейза с Тео и заколдовала их так мастерски, что на следующий день те явились в Министерство с поличным. Признались в жестокой расправе над Драко Малфоем и даже выложили в омут памяти вполне реалистичные воспоминания.
Скандальное дело подняло на уши всю магическую Британию. Волшебный мир гудел, словно улей. «Пророк» освещал каждое судебное заседание, пока Забини не сел в Азкабан пожизненно. Нотт же получил пять лет как соучастник. Все выдохнули.
Вдова Малфой была безутешна. На ней действительно не было лица. Соболезнования от магов и ведьм, знакомых и незнакомых, только расшатывали ее состояние.
Волнуясь о душевном здоровье своей спасительницы, Гермиона отправила Асторию в Мунго на реабилитацию. И когда девушка вышла из больницы, они договорились не вспоминать былое.