— Нет! — вскричала она и судорожно сжала веки, отдергивая от него лицо. Он снова кончил в нее, громко простонав и похлопав девушку по спине со словами «хорошая подстилка».
— Давай же, Винни, не тормози, пора закругляться, — артистично вздохнул Нотт, подзывая дружка. — Я уже натрахался.
Крэбб разозлился, подстегиваемый смешками парней, и с силой влепил Уизли оплеуху.
— Эй, не бей даму, — рявкнул Теодор, размахивая руками. — Мы сегодня за любовь и против войны! — пропел он, ехидно растягивая уголки рта. — Никакого магловского мордобоя, просто выеби ее, наконец!
Винсент поднял Джинни, ухватив за рыжую копну волос, и швырнул на скамью, перекинув ее поперек. Он придавил девичью спину массивной рукой и потерся пахом об ее влажную промежность. Грубо просунул в лоно облизанный указательный палец и быстро задвигал им вперед-назад и по кругу. Потом добавил второй, трахая девушку двумя пальцами с влажным чмоканьем и вырывая из ее горла приглушенные всхлипы. Наконец, с усилием воткнул в нее возбужденный от женских воплей член и вошел во вкус, натягивая ее на себя до предела и громко постанывая.
— Бля, свершилось, — просипел Нотт заплетающимся языком, докуривая третий косяк. Его глаза уже не фокусировались в одной точке. — За это не грех выпить, пацаны. У меня в спальне есть бутылка огневиски, у отца спиздил. Мы с вами тяпнем… — икнул он и заржал, как сумасшедший.
— Рыжая сука получила сполна! — бурно кончив, бугай отвалился от девушки, тяжело дыша и победно ухмыляясь. — Теперь можно выпить, — он стряхнул мантию и нахлобучил ее на себя, расправляя складки.
Парни, покачиваясь и хихикая, оделись и столпились у входа, одновременно выходя из раздевалки и толкая друг друга.
— Спасибо за приятный вечер, рыжая. Как-нибудь повторим, — бросил Теодор с усмешкой, кидая ей в лицо ее одежду. — Только никому не рассказывай о нашем веселье, иначе мы прикончим и тебя, и всю твою семейку. Поняла? — он подмигнул Джинни и щелкнул дверью, оставив ее одну.
«Мерлин всемогущий, моя палочка у Малфоя», – с ужасом вспомнила она, закрывая лицо руками и сотрясаясь от рыданий.
***
Выждав в укрытии около часа, Невилл отвел спасенных первокурсников в башню их факультета и проследил, чтобы все устроились. Затем вернулся в выручай-комнату в поисках Джинни, которая почему-то сильно задерживалась. Он нашел ее здесь одну на постели, заплаканную и убитую горем. Мертвенно бледное, опухшее лицо, на котором расплылся синяк, и покрасневшие глаза испугали его. Гриффиндорец никогда не видел ее такой, ведь Уизли всегда сияла ярче солнца. Когда она сквозь слезы рассказала ему, что случилось, его сердце разорвалось от боли.
— Никто не должен знать об этом, — всхлипывала Джинни, судорожно прижимаясь к его плечу. — Особенно, Гарри. Он не вынесет этого, — она захлебывалась от рева и внутренней истерики, глотая слова и обливая его мантию соленой влагой. — Обещай мне! Пожалуйста…
— Это я виноват, оставил тебя там одну… Я убью этих тварей, просто убью… — как в бреду шептал Невилл, обнимая ее и чувствуя дикую злость, бурлящую внутри. Ему хотелось немедленно ворваться в слизеринское подземелье и порешать всех обидчиков сломленной девушки. Тех извергов, которые украли ее беззаботную улыбку и жизнерадостность. Они растоптали его лучезарную рыжую нимфу, ту, что озаряла его жизнь своей легкостью и яркой красотой. — Ублюдки! Обещаю, они заплатят, Джин, — он пытался успокоить и себя, и ее, но его руки тряслись от нервного напряжения, а голос срывался на хрип. — Тебе надо к мадам Помфри…
— Нет! Не надо… Я не могу… — запричитала она, вздрагивая и до боли сжимая его ладонь в своей. — Я в порядке… — однако, вразрез со словами ее слезы так и капали на их сплетенные руки.
— Хорошо, — нахмурился он, сведя брови в одну толстую линию. — Но мы должны сообщить хоть кому-нибудь… Макгонагалл поможет…
— Нет, ради Годрика, пожалуйста… — пискнула она жалобно, размазывая слезы по красным щекам. — Никому ни слова, я не хочу… Он угрожал мне…
— Я понимаю, но… — Невилл болезненно сжал кулак и часто заморгал, пытаясь сдержать собственный порыв разрыдаться перед ней. — Мы что-нибудь придумаем, Джин. Я это так не оставлю, — болотного цвета радужки заблестели от влаги.
Она плотнее прильнула к нему, впитывая дружеское тепло и поддержку – то, в чем она отчаянно нуждалась, и что мог дать ей только он.
***