Говно – вопрос, уже решил Люций. Даже если нельзя применять внушений, даже если водоворот наделит его кривым, уродливым мóроком, даже если океан выйдет из берегов, а реки обратятся в кровь, он как-нибудь справится, его природной харизмы никто не отменял.
В конце концов этой несчастной смертной придётся иметь дело с главным, бессменным гранд-призёром Чемпионата Первокурсниц. Это как Чемпионат Крылоборства, только с девчонками. Победитель, к слову, определяется тем же способом – последний, выбывший из секс-марафона, занимает первое место.
А Люцифер ещё ни разу не проигрывал.
Да что там, он ни разу не выбывал.
***
Если внимательно слушать Чака Норриса, можно узнать много интересного. Например, что после полуночи за территорией университета опасно; что район у них хоть и привилегированный, но сейчас, пользуясь пандемией, сюда повадились заезжать типы из тех, кто забит татухами с головы по самый… «Вам по пояс будет!»; что Маттапан и без того населён южанами и бесстрашными старушками с их социальным жильём, и по вечерам последние бьют морды не важно кому, просто на всякий случай.
– Мы никуда не собираемся, - в четвёртый раз проговорила Вики, недоумевая, почему старикан игнорирует такую простую вещь, как классическая модель визуальной аргументации. Они не спят – это минус, но не нарушают – это плюс. Они в своей комнате – это плюс, три лишних элемента успели спрятаться – это минус. Но о последнем Чак Норрис не догадывается.
– Ла-а-адненько, - фирменным, недоверчивым тоном протянул комендант, вновь и вновь заглядывая через плечо студентки. С виду полный порядок: вот сама Уокер, а вот две её соседки, одна – с книжкой, вторая – втыкает в телефон. Но у него чуйка на нарушителей, и мысленно дед делает себе пометку – проверить комнату позже.
Когда дверь захлопнулась за незваным гостем, девушки выждали ещё несколько минут. Впрочем, вместо положенного волнения предавались беззвучному хохоту, давились рислингом, а Виктория даже изобразила многозначительные, кустистые брови Чака Норриса в танцевальном па.
Про балет неизвестно, но в тэхквондо такое движение называется «даки-вакарэ».
– Ладно, свечи. – Тина ловко подожгла фитили, едва все шестеро вновь расселись в круг. – Мы же продолжим?
– Теперь это дело чести! – С важным видом изрекла Уокер, хватая соседок за руки. – Повторяйте за мной. Соль, да печёнка, да болячка с очей! Люцифер из ада, приди поскорей!
– Соль, да печё…что мы несём? Это что, Виктóр?
– Моя кричалка из военно-патриотического лагеря в младшей школе. Переделанная!
– Ай! – Бонни подпрыгнула, но рук не разорвала. – Вы слышали?
– Викторианские слоганы про печень? – Поморщилась Фрей. – Мне уши спермой не заливали. – Продолжение в адрес Бонни должно было звучать «Не то, что некоторым», но оно не требовалось, все и так заржали.
– Ни разу не смешно!
– Да что ты? А в Бетта-тетта-Пи до сих пор угора…
– Тише! – Мия дёрнулась в сторону окон и замерла, напоминая профилем ночную птицу. Теперь, кроме спящего мартовского пригорода с улицы доносился железный скрежет. – Я тоже слышу.
– Да это дождевой сток, - Лис отмахнулась и вдруг блеснула глазищами на смуглом лице. – Хотя я знаю одну историю. Дело было в тёмном-тёмном городе тёмной-тёмной ночью…
Громыхнуло так, что продолжать Лисандре не требовалось. Под писки-визги горстка девиц кинулась врассыпную.
– Свечи!
– Не туши, мать твою!
– А если пожар?!
– В жопу себе свои свечи засунь, Фрей!
– Что это было?!
– Труба, говорю же!
– В жопу себе свои трубы-ы-а-аа!..
Вопль, огласивший комнату, где из четырёх свечей гореть осталась только одна, совпал со звуком распахиваемой створки. В окне обрисовался крупный, мужской силуэт, который пробасил самым издевательским тоном:
– Вызывали?
В молодости отец Вики служил в ВМС США. И хотя со времён его молодости минуло двадцать с лишним лет, Курт с теплотой и нежностью вспоминал истины, впитанные с солдатским пайком на борту «Бейнбриджа». «Всем отсутствующим приказываю построиться в одну шеренгу», - оглашал коридоры батя, направляясь в комнату дочери. «Живёшь, как свинья в берлоге», - тут же следовало после. И ключевое «Что в руке, то в человеке», сакрально сказанное Куртом Уокером в тот день, когда Виктория ввязалась в свою первую драку.
Первую, но далеко не единственную.
В ладонях девушки была доска Уиджи.
Ей она и воспользовалась.
***