— Научишься, как синхронистка, — знавал Пчёла одних разудалых пловчих, которые после осени восемьдесят девятого года шарахались от него, как от чёрта.
— Спасибо за веру в меня, братец.
— Пожалуйста, обращайся!
Краткие визиты к тётке не приносили Холмогоровой спокойствия. Она понимала, что сердцем Валентина Анатольевна никогда не поймет её, вопреки тому, что принимала её, как свою. Это следовало уяснить, как данность, а в остальном Лиза привыкла полагаться только на себя и Космоса. Реже — на брата, которому самому бы в себе разобраться. Но Лизе жаловаться не на что. Через каких-то минут десять она увидит домашних, и тревога, ненастно застигшая, отступит. Все будет отлично, а гороскопы врут. В этом Холмогорова убеждена, как самый настоящий Водолей.
Дальнейший путь брат и сестра проделали молча, словно ощутив усталость предшествующих шести дней. Пчёла бесцельно глядел в окошко, вид в котором его нисколько не радовал, а Лиза, перебирая в голове детали вечернего разговора с Филатовой, думала…
Говорить или нет?!
Они с Пчёлкиным были слишком близки, чтобы он узнал новость, которая к тому же теперь никак не поменяет его жизнь, от кого-то другого. Прошло два года. Он многое переоценил, забыл, стал делать вид, но никому не раскрывая, что что-то могло болеть. Как у живого человека. За всеми водится…
— Ты пошла, коза-дереза? — лениво поинтересовался Пчёлкин, когда Лиза, приглушив мотор, ткнула его в плечо, закрытое тканью светло-коричневого плаща. — Арьке конфетку дай от меня, а Косу скажи, чтобы не пиздел. Мать, без дураков, я не выдержу ещё одной пятницы с его заявами. Или он нашей крови нажрётся, а к вам нормальный ползёт?
— Мы же некормленые девицы, Пчёл, и против папки ничего не имеем.
— Папа — козлиная лапа!
— Угомонись!
— Всё-всё, не зашиби, а то как людям показываться…
У Вити слишком хорошее настроение. После короткой перепалки оно куда живее, чем полчаса назад у лавочек. И Лиза не решается сказать брату о Софке. Если её скорое замужество и переезд в Данию, Пчёла называл выкрутасами папиной дочки, то рождение сына имело самые весомые последствия. Нет, Софа не шутила. Однажды ей действительно всё осточертело. Она сделала выбор в пользу себя, и, кажется, что не ошиблась.
Ошибался ли Витя, пытаясь показать, что неуязвим?
Сейчас это неважно.
Лиза крепко обнимает брата, прислонившись щекой к щеке, виском к виску. Похожие взгляды на секунду встречаются, играясь, как по старой ребяческой привычке. Салон автомобиля снова вздрагивает от гогота, пока Холмогорова не вспоминает, что ещё десять минут назад она должна была быть рядом с Космосом и Арькой. Ждут.
— Всё, Пчёл, теперь я точно пока!
— Действительно! Хватит надо мной угорать.
— Тогда не кашляй.
— Как скажешь!
— Люблю, целую, пока!
— Не прощаюсь…
Лиза выпрыгивает из машины, поправляя лёгкую кожаную сумочку, переброшенную через плечо. Она не оглядывается, набирая ход, как реактивная ракета, а Пчёла, перекатываясь на водительское место, запоздало вспоминает, что сестра забыла сумку с подарками. Но он не думал, что этот факт её сильно опечалит.
Кому-то больше достанется…
***
— Мы уж собрались десять раз, пока ты Пчёлкина толкала!
— Не бухти, Космос, а то я подумаю, что все слова Вити про тебя — чистой воды правда!
— Не верь, кривда! Он толкует всё в свою пользу.
— Ответ принят.
— Веришь, да?
— Угу, соскучилась, иди сюда…
— Алмазная!
Лиза скидывает куртку, наскоро бросая её в шкаф. Космос интересует её гораздо больше, чем споры с ним, и поэтому она прижимается к нему, быстро расцеловывая чуть нахмуренное мужское лицо. Холмогоров жадно обхватывает женственную фигурку, довольствуясь долгожданным моментом, и Лиза может признать, что у неё точно есть лекарство от остального мира. Это Кос, в руках которого она опять потерялась, и Аречка, которую хотелось баловать и лелеять, защищая её ранимость.
— Чего они там делают? — Лиза и Космос застряли в коридоре, не решаясь перекинуть свое единое агрегатное состояние в комнаты. — Дядя Юра опять с Ежом алфавит учит?
— А то! Зря батя защищал докторскую? Наконец-то пригодилось!