Моя Робин спокойно относится к моей просьбе, и, прежде чем я успеваю опомниться, я задаю случайные вопросы о разных книгах, в то время как стопка, которую я сейчас несу, кажется, продолжает расти. Осознание того, что я, вероятно, помогаю ее маленькому бизнесу, вызывает у меня чувство гордости, которое быстро угасает из-за того факта, что это будет одноразовый визит.
Я слишком многим рискую, чтобы возвращаться. Если враги моей семьи пронюхают хоть малейший намек на слабость, они без колебаний используют это против меня. Они без колебаний причинят ей боль.
И тогда мне придется сжечь город дотла, прежде чем застрелиться к чертовой матери за то, что позволил ей спутаться со мной.
Для всех вовлеченных будет лучше не привлекать ее в мою жизнь, даже если мне уже кажется, что она держит в своих руках вторую половину моей души.
Я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной в ее обществе, позволяя себе поболтать с ней, пошутить с ней, посмеяться вместе с ней. Только в этот раз.
Потому что, когда я выйду из этих дверей, Робин больше никогда не увидит моего лица.
Так и должно быть, даже если мысль о том, что я никогда больше не заговорю с ней, заставляет меня чувствовать, как кто-то проникает мне в грудь и вырывает мое чертово сердце прямо оттуда, где оно сидит, бьющееся для нее.
Всегда только для нее.
Желая свалить отсюда к чертовой матери, пока я не натворил чего-нибудь иррационального, я говорю Робин, что у нас есть все необходимое, и направляюсь к стойке, чтобы расплатиться за стопку книг, которые всегда ношу с собой, прежде чем расплачиваться наличными.
— Большое вам спасибо, что заглянули сегодня, я надеюсь скоро увидеть вас снова. — Робин улыбается, и я отвечаю ей тем же жестом, прежде чем выбегаю на улицу, прежде чем то, что осталось от моего гребаного самоконтроля, лопнет.
Иззи идет прямо за мной, когда я начинаю спускаться по тротуару.
— Теперь, когда ты поговорил с ней, ты чувствуешь себя лучше? — Спрашивает Иззи после пары минут молчания.
Чувствую ли я себя лучше?
Я смог увидеть своего ангела вблизи, это все, чего я хотел с тех пор, как увидел ее месяц назад. Я должен был поговорить с ней, и трахни меня, слышать ее ангельский голос и смотреть в эти яркие зеленые глаза, когда она улыбалась мне, только заставило меня хотеть ее еще больше. Итак, я чувствую себя лучше? Честно говоря, не знаю.
— Да... Нет, я, блядь, не знаю. Я просто хочу держать ее подальше от всего мира. Она слишком, блядь, светлая, чтобы быть запятнанной моей тьмой, — бормочу я, когда желчь подступает к моему горлу при мысли о том, что с ней что-то случится из-за меня. С другой стороны, что-то может случиться, если я перестану следить за ней. Я не могу победить.
— Но в то же время она хрупкая маленькая птичка, о которой нужно заботиться. — Я делаю глубокий вдох и крепко закрываю глаза, пытаясь контролировать хаос, кружащийся вокруг при мысли о том, что кто-то причинил боль моему ангелу. Это дерьмо станет моим гребаным концом. Она станет моим гребаным концом.
— Я знаю, ты не спрашивал моего совета, но ты все равно его получишь. Я выросла в этом мире, как и многие другие женщины. Но мне чертовски повезло быть частью твоей семьи. Ты можешь воспринимать наш образ жизни как тьму, но в ней есть свет, Энцо. Подумай, насколько безопаснее было бы Робин рядом с тобой, тебе больше не пришлось бы оберегать ее от теней... — В ее словах есть смысл, но могу ли я действительно позволить себе привести ее в свой мир, зная, что с ней может случиться?
— То, что ее знают как твою, и так дало бы ей уровень защиты, но если бы за ней стояла вся семья ? Она была бы неприкасаемой.
Ее слова вертятся у меня в голове, и как бы мне ни хотелось согласиться с ней, она также не понимает, насколько различны их ситуации. Иззи выросла в этом мире, у нее никогда не было выбора, и хотя это пиздец, что у нее никогда не было такого права, это также другое гребаное игровое поле.
— Она не должна менять всю свою жизнь ради меня, и все еще есть опасности, связанные с тем, чтобы быть моей. Что, если кто-то захочет причинить ей боль, чтобы причинить боль мне? Она - моя слабость, — говорю я, в моем голосе слышна боль.