Мы подходим к нашим комнатам вместе и задерживаемся на секунду.
— Спокойной ночи, — говорю я.
— Спокойной, — отвечает Китнисс, — тебе не повезло, что ты живешь так близко к моей комнате, — смеется она.
— Почему?
— Ты что не слышал, как я кричу по ночам?
— Слышал, — говорю я. — Но это нормально сейчас. Любой другой тоже мучился бы от кошмаров.
— А тебе они не снятся?
— Снятся, просто я вовремя просыпаюсь и могу быстро успокоиться.
— Повезло, — говорит она, — ну ладно, до завтра. И извини, если разбужу тебя своими криками сегодня.
— Ничего страшного. Если захочешь поговорить, разбуди меня, — говорю я.
— Ладно, — она заходит в свою комнату, а я захожу в свою.
Мне становится ее по-настоящему жалко. Она пережила смерть отца, стала содержать свою семью с малых лет и еще, вдобавок, попала на Игры. А я не мог подойти и отдать ей хлеб в руки, потому что чего-то испугался. Опять злюсь на себя, но зато в очередной раз убеждаюсь в том, кто из нас более достоит того, чтобы выжить.
========== Глава 7. Тренировки ==========
Захожу в комнату и валюсь на кровать в одежде, потом стаскиваю ее с себя, не поднимаясь, и бросаю на пол. «Все равно безгласые подберут», — думаю я, но потом вспоминаю о Эвелин и сам убираю вещи в шкаф.
Моя комната просто огромная, и везде, куда не глянь, лежит пульт или какая-нибудь кнопка. Мне и недели не хватит во всем разобраться, поэтому я решаю их пока не трогать.
Меня сильно клонит в сон, и я засыпаю еще раньше, чем заходит солнце. Мне снится дом: я просыпаюсь от аромата булочек с корицей, иду на кухню и вижу, что это Китнисс готовит, но меня это не удивляет. Подхожу к ней, целую ее в щеку и говорю: «Я спасу тебя, Китнисс», а она поворачивается, смотрит меня прямо в глаза и начинает жутко кричать. Вскакиваю с кровати, но крик не прекращается. Не понимаю, что происходит, и почему не могу проснуться, но потом, наконец, до меня доходит, что Китнисс действительно кричит в своей комнате. Встаю с кровати, нащупываю ногами тапочки и иду к ней. У нее, как всегда, не заперто и пахнет лавандой. Надо сказать им, что успокаивающие свечки не работают, пусть они придумают что-нибудь другое.
Китнисс опять скрючилась в углу кровати и обхватила руками простыню. Ее волосы прилипли ко лбу, она, наверное, уже давно мучается.
Убираю волосы с ее лица и накрываю шелковой простыней. Потом переношу свечку на тумбочку возле кровати.
— Тебе лучше, Китнисс? — шепчу я еле слышно. Она явно успокаивается, когда слышит мой голос.
— Я могу остаться до утра, если хочешь, — я просовываю свою руку в ее ладошку, и она крепко обхватывает ее, будто маленький ребенок. — Ладно, я остаюсь, — говорю я. Не то что бы меня нужно долго уговаривать…
— Знаешь, ты мне снилась, — я заправляю прядь волос ей за ухо, — я даже во сне пообещал тебя спасти. Ты должна вернуться домой. Ты всем нужна, — мне становится очень грустно, потому что мне она нужна сильнее, чем всем остальным.
— Гейл обещал помогать моей семье, — продолжаю я. — Он очень хороший и сможет позаботиться о тебе. Он приходил ко мне после Жатвы, представляешь? — Китнисс начинает улыбаться сквозь сон. Ну, конечно, она же услышала что-то о Гейле.
— Тебе идет улыбка, — говорю я, и сам улыбаюсь.
— Если бы ты знала, как я люблю тебя, — шепчу я. Мне становится легче от того, что я ей это говорю, пусть даже, она сейчас спит, но все равно слышит это. Она же услышала, что я заговорил о Гейле, значит и мое признание слышит. Жаль только, что утром она подумает, что это сон.
Сижу с ней еще пару минут и уже ничего не могу сделать с тем, что мои веки постоянно закрываются, а самого меня шатает, и я уже не могу сидеть на кровати без движения. Мне приходится освободить свою руку и идти к себе в комнату. Как только ложусь на подушку, сразу же отключаюсь.
Утром меня кто-то толкает. Неохотно открываю глаза и вижу Эвелин. Она стоит передо мной и мило улыбается.
— Привет, — говорю я. Она в ответ машет рукой, а потом протягивает мне свернутую бумажку.
— Это мне?
Эвелин кивает.
Я разворачиваю бумажку. На ней аккуратным почерком выведено: