— Александр, — сдержанно представился ее муж.
— А я Насте говорил, что вы недавно в Англии были, — похвастался Мишка.
— Но мы же с ней не в ладу, — неуверенно проговорила я.
— Да, мы враждуем с Англией, но если Германия перевооружится, будем в одном строю, — уверенно заявил отец Михаила. — Сын, покажи подруге дом.
Я снова удивилась такому странному обращению — «сын». Ни отец, ни мама никогда не звали меня «дочь» — только Настя. Мы пошли по коридору, и Мишка стал мне рассказывать о своей семье. Его отец, как и он, был серьезным и умным человеком, он не всегда мог настоять на своем, но по отношению к другим людям был вежлив и честен. Мать, Екатерина, была мягким человеком, но если ее разозлить она могла высказать человеку все, что думала о нем. Я улыбнулась. Теперь ясно: Лариса явно пошла в мать.
— Кстати, а где… Лариса? — неуверенно спросила я.
— Уехала в Архангельск, и там все-таки поступила в Лесотехнический институт. Отцу пришлось похлопотать, — понизил Мишка голос. — Не много, но могло быть и хуже.
Паркетные полы явно были недавно вымыты. Бежевые обои добавляли ощущения уюта. Комната Мишки, мимо которой мы прошли, казалась весьма скромной, но неплохой. Светло-голубые однотонные обои на стенах, коричневый письменный стол напротив окна и деревянная кровать справа от двери. Простенько, но я и не любила всяких вычурностей. Не любил и Мишка. Оглядываясь по сторонам, я заметила открытую дверь в кабинет.
Войдя, я посмотрела на стопку лежащих на столе книг: томик Энгельса с заложенными между страниц полосками бумаги, книги по химии, юмористическая книга Фридмана «Мендель Маранц», которую сейчас читали все взрослые вслед за Ильфом и Петровым. Однако официальных бумаг или секретных бюллетеней, какие лежали на столе у моего отца, не было. Видимо, хозяин комнаты больше не входил в круг тех, кому их рассылают. После мой взгляд перешел к висевшим на стене длинным полированным полкам. Сколько же на них книг…
— Ты не читала Уэллса? — спросил Мишка с нескрываемым удивлением, когда заметил мой пристальный взгляд на толстую синюю книгу.
— Нет, . — призналась я. В тот же миг в комнату вошла мама Миши и с улыбкой
— Зря! — с чувством сказал он. — Уэллс — это фантастика, но очень близкая нам. Он ученый, хочет настоящего мира техники и прогресса. Ведь он рисует почти тоже, что и мы: города из бетона и стекла, самолеты для всех, как сейчас трамваи, воплощенный разум будущего…
— Вам бы с Алексом это обсудить, — кивнула я.
— Нет, не поймет… — Мишка замотал головой. — Леша любит другое. Ему подавай про путешествия, великих географов, парусники, полярные экспедиции… Он любит географию, а я физику.
— А тебе не нравится география? — удивилась я. В тот же миг к нам зашла Мишина мама и принесла на подносе две чашки чая и вазочку с печеньем.
— Это здорово, но это все прошлое, — серьезно сказал Мишка. — А я хочу читать про будущее! Про большие стеклянные города и ученых, покоривших атом и создавших машину времени. Леша мечтает дойти до Северного полюса и рифов Тихого океана, как его любимые Жюль Верн и Обручев, а я — пронзить время и попасть в будущее!
— Ты правда в это веришь? — недоумевала я, отломив половинку печенья.
— А почему нет? Физики уже открыли, что время относительно! — с чувством сказал он. — Значит, можно его менять. Ты почитай, что Уэллс пишет!
Мишка вскочил и снял с полки толстый синий том. Переплет был изрядно потрепан. Я открыла обложку и с интересом посмотрела на толстый желтый титул.
— «Машина времени»… — прочитала я с интересом.
— Погоди… — я оторвала взгляд от потрепанного коленкора и посмотрела на чернильницу. — А помнишь, Леша рассказывал на внеклассном «Тайну острова Бэк-кап»? Там все, как тебе нравится: сверхбомба чуть ли не из атомного ядра!