— Я могу постеречь. Я сомневаюсь, что смогу заснуть.
— За нами никто не следил. Нет нужды бодрствовать, — папа достал из рюкзака аптечку первой помощи и рылся в ней, пока не нашёл пузырёк с рецептурными снотворными таблетками. Он снял колпачок и протянул мне шесть штук. — Это должно помочь тебе уснуть.
Я уставилась на розовые таблетки у себя на ладони.
— Безопасно ли принимать так много?
— Альтовенено заблокирует восемьдесят процентов этого. Чтобы добиться эффекта, потребуется немало усилий.
Я потрогала одну из таблеток.
— Ты держишь целую бутылку снотворного в аптечке первой помощи?
Он вытряхнул восемь себе на ладонь.
— С тех пор как умерла ваша мама, у меня проблемы со сном.
Я легла спать с этой фразой в голове. Я сунула таблетки в карман вместо того, чтобы принять их. Хотя папа был уверен, что мы в безопасности, я на всякий случай наблюдала в темноте.
Я подумала о том, как Дейн целовал меня под дождём, провожал в класс и держал за руку. Эти изображения перекрывались теми, где он стоял за окном, угрожая Рорку. Угрожая мне.
Дейну я никогда по-настоящему не нравилась. Эта мысль обожгла края моего сердца. Он подобрался ко мне только для того, чтобы поймать Рорка в ловушку. Дразнящая улыбка, которая иногда играла в уголках его губ, вероятно, это было потому, что его забавляло, как легко меня обмануть. Он провёл так много времени, наблюдая за мной на уроке всемирной истории. Я приняла это за любовь, но он изучал меня, как кошка, которая сидит и ждёт момента, когда сможет наброситься.
С другой стороны иногда, когда Дейн видел меня, когда наши пути неожиданно пересекались в холле, его глаза светились счастьем. Это тоже было притворством? Может ли человек изобразить радость?
Дейн сначала попытался быть другом Рорка. Это, как я внезапно поняла, было его первоначальным планом. Поскольку Рорк не хотел, чтобы он был рядом со мной, Дейн держался на расстоянии. Почему он переключил своё внимание на меня? Его когда-нибудь хоть немного привлекала я, или я была просто лёгкой добычей?
Я задавалась вопросом, со слишком живым воображением, что бы произошло, если бы я не очнулась от наркотика. Если бы я не приняла Альтовенено тем утром и дольше пролежала на диване без сознания, как бы всё обернулось? Стал бы Дейн ждать Рорка в нашем доме? Убил бы он его прямо там, пока я не могла ни видеть, ни слышать, ни кричать? Я не могла представить себе ничего хуже в жизни, чем быть такой беспомощной. Ничего такого.
Пробравшись сквозь эти размышления, я задалась вопросом, куда мы будем двигаться дальше. Выбрал бы папа другой город в США, или мы бы какое-то время путешествовали по миру? У нас даже не было бы наших вещей в новом доме. Папа не стал бы пытаться вернуть то, что мы оставили, не тогда, когда это могло дать врагу возможность выследить движущийся фургон.
Я подумала о своей спальне, о своей одежде, книгах, сувенирах, обрывках моей жизни. Я потеряла всё.
Потом я поняла, что ещё я оставила — Калико всё ещё была в доме, вероятно, пряталась под моей кроватью. Почему мне не пришло в голову схватить её? Я не могла взять её с собой в лагерь на леднике, но я могла бы, по крайней мере, отпустить её на улицу, чтобы у неё был шанс выжить. Сколько времени пройдет, пока кто-нибудь не поймёт, что дом заброшен, и не проникнет внутрь? Месяцев? В её миске было совсем немного еды.
Меня снова затошнило.
Я тихонько вылезла из кровати, сняла телефон с зарядного устройства и на цыпочках прошла в ванную. Я включила вентилятор, чтобы скрыть свой голос, позвонив Сарине, и зашагала по плитке, ожидая, пока она возьмет трубку. Было уже поздно. Я надеялась, что она не рассердится на меня за звонок.
— Эйслинн? — спросила она.
— Я ничего не могу объяснить, — прошептала я. — Но моей семье пришлось очень внезапно уехать из Аризоны. Мы уехали и оставили всё в доме.