"Прости, папа. Ты был прав. И дядя Гриша тоже. Спор с тобой я проиграла."
17. Марьяна. Пустота.
Как доехала до Ростова Марьяна не помнила. Пришла в себя уже у ворот родительского дома, выжатая, как лимон. Посмотрелась в зеркало.
Да уж. Скрыть своё состояние от родителей не удастся. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять — несколько часов ревела. Глаза красные, нос распух, как картошка. Ничего не скажешь — красавица.
Хуже всего то, что придется объясняться. Вывалить на них весь этот ужас. Мать будет расспрашивать, выпытывать подробности… А сил уже нет. Кругом пустота. Хочется просто упасть на кровать и забыться. Закрыть дверь на замок и как можно дольше ни с кем не разговаривать…
Надо же, а ведь ещё позавчера в это же время все вместе сидели в саду за столом, и Денис выглядел таким воодушевленным… Кидал на неё влюбленные взгляды, держал в своей её руку под столом… А она просто парила в воздухе вместе с бабочками, гнездившимися в животе, боялась сделать лишнее движение, чтобы не спугнуть свою птицу счастья…
И где это всё теперь? Уже сегодня наступила другая реальность. Иллюзия лопнула, как мыльный пузырь, оставив после себя лишь горькое послевкусие и океан обмана.
Как он мог? И, главное, как же она сама, находясь столько времени рядом, не рассмотрела фальши? И отец не рассмотрел… И мать… А уж завоевать их доверие дорогого стоит…
Неужели они все втроём ошибались? Поверили человеку, трезво и холодно преследовавшему свои корыстные цели? И всё, что он делал в Сирии — лишь для того, чтобы втереться в доверие? Это как же нужно хотеть денег и власти… К тому же, иметь достаточно безрассудства и неординарный актерский талант. Что-ж, браво, Орлов! Оскар за лучшую игру в студию…
Но где-то глубоко в груди всё же точил сердце маленький червячок сомнений. Марьяна взяла в руки телефон и открыла переписку с Еленой. Вновь, как заправский мазохист, всмотрелась в фотографии, медленно забивая очередной гвоздь в израненное сердце. Особенно в последнюю, со спящим Денисом и Ленкой у него на груди. Почему-то на доли секунды показалось — здесь что-то не так.
Глупости. Просто всё ещё не веришь в произошедшее. Поэтому ищешь малейший повод для сомнений. Ты была слепой влюбленной идиоткой, Королёва. Прими это. Слишком обожала его, слишком доверилась. А правда — вот она. На этих жестоких фото.
Девушка смахнула со щеки вновь покатившуюся слезу и удалила мессенджер с устройства. Переустановит, когда купит новую СИМ-карту. Зато не будет соблазна мучить себя, глядя на причиняющие острую боль фотографии. Залезла в телефонную книгу. Стерла номер Ленки. В новой жизни он ей точно не понадобится.
Задумчиво посмотрела на контакт Дениса. Незримую, тоньше волоса, ниточку, которая не дает окончательно разорвать связь. Всё ещё сомневаясь, занесла палец над кнопкой "Удалить".
Тихий голос внутри настойчиво нашептывал: "А правильно ли ты поступила? Может быть, нужно было всё- таки выслушать и его виденье ситуации? Дать возможность оправдаться?"
Но Марьяна, сделав усилие над собой, всё же нажала пресловутую кнопку. Нечего рвать душу. С глаз долой, из сердца вон. В Загорск она больше не вернётся. Это выше её сил. Дороги назад нет.
А если всё-таки в чём- то не права, обманулась, ошиблась, запуталась, Денис знает, где её искать. Если все те слова, которые так горячо повторял прошлой ночью — правда, он обязательно приедет. И этот кошмар, наконец, закончится…
А пока… Сдалась. Сбежала. Попросила помощи. Что-то надломилось внутри. Это что-то не смогла разрушить война, зато с лёгкостью уничтожил тот, кого она называла любимым. Теперь придется делать, что велит отец. Обещала.
Марьяна тяжело вздохнула и вытащила ключ из замка зажигания. Сиди, не сиди, а надо идти сдаваться. Девушка взялась за ручку двери.
Тихий стук по стеклу заставил непроизвольно вздрогнуть. В окно со стороны пассажирского сидения с любопытством заглядывал Григорий Шевченко. Вот только его сейчас не хватало…
— Привет, Марьяш. А что это ты так быстро вернулась? Одна?
— Здрасьте, дядь Гриш, — девушка как могла натянула улыбку и опустила стекло, — Вот, отпуск дали… Три недели. Решила провести его у родителей…
— А где же этот твой, как его? Димон? Нет… Денис…