— Ты считаешь, что Сатана моногамен.
— Э-э, да? Потому что я его знаю. И полностью ему доверяю. Он мне не изменит, и я никогда не изменю ему. Он… — Джимми на мгновение задумался. — Он такой… постоянный, и такого у меня никогда не было. — Он пожал плечами. — И кроме того, он знает, что если бы даже подумал о ком-то другом, то я бы выпустил ему кишки. Мы так сильно любим друг друга. Это, вероятно, нездоровые отношения, но нас устраивает.
Иисус тяжело вздохнул:
— Прекрасно. Неважно. — Он стиснул зубы, скрестил руки на груди и смотрел на всё, кроме Джимми.
— Эй, — сказал Джимми, протягивая руку и касаясь тыльной стороны ладони Иисуса. — Всё в порядке. Я на тебя не сержусь. Мы дурачились. Просто ты удивил меня, вот и всё. — Он убрал руку, когда Иисус напрягся, затем опустил взгляд на тело Иисуса и увидел довольно знакомую проблемку. Если бы тем утром кто-то сказал ему, что он возбудит Иисуса, он бы не поверил. — Так вот что происходит.
— Что? — спросил Иисус, опасно сверкнув глазами.
— Когда ты в последний раз трахался?
Иисус сердито покраснел:
— Ты не можешь просто так о таком спрашивать.
— Почему нет?
— Это личное.
— Но мы же друзья. А друзья не хранят друг от друга секретов. — Очередная наглая ложь. У Джимми были миллиарды секретов, но Иисусу не нужно этого знать.
— Мы не друзья, — возразил Иисус.
— Уже близко, — сказал Джимми. Он сел рядом с Иисусом, опершись на руки. — Ну же, расскажи. Когда ты в последний раз с кем-то спал? Может, поэтому ты… ну, понимаешь. Злой. Ты весь такой зажатый.
Иисус перекатился на бок подальше от Джимми и сказал что-то, чего Джимми не расслышал.
— Чего-чего?
Плечи Иисуса были подняты к ушам, бедра прижаты к животу.
— Я сказал, что никогда не занимался сексом. Вот. Теперь счастлив?
— Ого, — выдохнул Джимми. — Как, чёрт возьми, такое возможно? Чувак, ты существуешь уже тысячи лет!
Иисус посмотрел на Джимми через плечо и ухмыльнулся:
— Ты забыл, кто мой отец?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Он буквально Бог.
— Ну и что? Когда я знал его как Терренса, Бог, казалось, был в восторге от идеи, что я и Сатана будем вместе. И не то чтобы он думал, что мы будем хранить целибат. Он видел, что мы не храним целибат. Вчера во время его звонка я давился членом Сатаны.
— Мерзость! — воскликнул Иисус. — Что с тобой не так?
Джимми пожал плечами:
— Полагаю, много чего. Почему ты думаешь, что у него были бы проблемы с тем, чтобы ты нашел кого-то, когда он так стремился помочь мне?
— В этом-то всё и дело, — отрезал Иисус. — Он заботится обо всех, кроме меня.
Джимми рассмеялся:
— Что? Нет, всё не так. Ты его ребёнок. Конечно он о тебе заботится. Он тебя любит.
— Бред сивой кобылы. С тех пор как он создал людей, он любит их больше, чем когда-либо любил меня. Он постоянно говорит о них, даже когда они его бесят.
— Я в это не верю. Разве весь смысл Бога не в том, что он полон любви со здоровой дозой мстительности?
— Так можно подумать, — пробормотал Иисус. — Но он заискивает перед всеми на Земле, всегда присматривает за ними, — он хмуро уставился в потолок. — Он не обращает на меня внимания.
— Ты пробовал поговорить с ним об этом? — Спросил Джимми. — Если у кого и есть прямая связь с Богом, так это у тебя.
Иисус закатил глаза:
— О, конечно. Да, мы всё время говорим о своих чувствах.
— Видишь? Тогда в чём проблема?
— Это был сарказм!