ГЛАВА 8
Ужин был вкусным и непринуждённым.
Ни Изобель, ни Нельсон не стали заводить разговор о парной связи, и ни один из них не стал спрашивать о моих намерениях по отношению к их сыну или его намерениях по отношению ко мне.
Но после ужина… Ну, после ужина была совсем другая история.
Пока мужчины убирали остатки нашей трапезы, Изобель заварила ромашковый чай, после чего отвела меня к очагу. Пламя пылало в центре каменного круга и согревало прохладный ночной воздух, отбрасывая тени на её измождённое лицо.
Она обещала мне, что с ней всё в порядке, но глубокие морщины вокруг её глаз и губ всё равно беспокоили меня. Когда она откинулась в бордовом кресле, я тихо помолилась о том, чтобы её усталость не была признаком того, что её двойная мастэктомия не помогла.
— Август поговорил с нами до твоего приезда, — сказала она, выдернув меня из моих пессимистичных размышлений.
Сжимая кружку, я сосредоточилась на танцующем пламени в очаге.
— Мы с Нельсоном не хотим вмешиваться, но твоих родителей больше нет с нами, так что мы чувствуем ответственность перед ними и хотели бы обсудить это с тобой. Эта… связь, она имеет судьбоносное значение и не может пройти без последствий для тебя или для нашего сына.
Как бы мне хотелось, чтобы огонь мог выскочить из очага и испепелить что-нибудь, что угодно, просто чтобы отвлечь внимание от меня.
— Я не знаю, известно ли тебе, но твоя мать… она была предназначена для…
— Хита. Я слышала.
— О.
Последовала многозначительная пауза, но затем она добавила:
— Причина, по которой я говорю о твоей маме, заключается в том, что я хочу напомнить тебе, что у тебя есть выбор в этом вопросе. У вас с моим сыном может быть связь — у вас всегда была связь — но я пытаюсь сказать, что эта связь уже переросла в нечто… большее.
В этот момент, если бы пламя решило испепелить меня, я бы вообще не возражала.
— Август испытывает к тебе сильные чувства, но ты так молода, поэтому, если ты не ответишь взаимностью на его чувства, он поймёт. Может быть, не сразу, но со временем.
Она коснулась моего предплечья, и я подпрыгнула, пролив чай себе на колени.
— Ой, прости.
— Всё в порядке.
Чай просочился сквозь красную шелковую ткань, отчего она потемнела.
— Мать хочет в жизни только одного — счастья для своего ребёнка. Ты всегда делала Августа счастливым, но теперь ты находишься в центре его внимания. И хотя он утверждает, что это не из-за связи, связь, несомненно, усиливает то, что он чувствует. И это, определённо, также усиливает то, что чувствуешь ты.
Несмотря на то, что мне хотелось просочиться сквозь рейки кресла и исчезнуть, я всё же посмотрела на Изобель. Её зелёные глаза были нежными, а не укоризненными, как я боялась.
— Я хочу лучшего для вас обоих, и, может быть, вы и должны быть вместе. Но тебе всего семнадцать.
Через две недели мне должно было исполниться восемнадцать, но в марте Августу исполнялось двадцать восемь, так что наша разница в возрасте всегда составляла девять лет и несколько месяцев.
Голос Изобель смешался с хриплыми нотами джазовой песни, льющейся из уличных динамиков:
— Мы с Нельсоном встретились, когда мне было шестнадцать, а ему двадцать два. А Мэгги было…
— Тринадцать. А папа был на три года старше, и это заставляло многих людей противиться их отношениям.
Она улыбнулась.
— Насколько я помню, да. Но Мэгги была такой энергичной и волевой, что всякий раз, когда кто-нибудь упоминал о разнице в возрасте, она знала, что им ответить.
Изобель перевела взгляд на пламя и вздохнула.
— Думаю, что возраст, в конце концов, не имеет значения.
Она убрала руку с моей руки.
— Однако, что действительно важно, так это принятие обоснованного решения. У тебя есть выбор. Август — одно из них, но есть ещё Зимнее солнцестояние.
Я бросила взгляд через плечо, чтобы убедиться, что мужчины всё ещё были вне пределов нашей слышимости. Август вытирал тарелку у раковины, в то время как Нельсон складывал стаканы в шкаф. Они, казалось, были глубоко погружены в свой собственный разговор.
— Изобель, вам с Нельсоном было бы неприятно, если бы я выбрала Августа?
Она перевела взгляд на меня.
— Неприятно? Нет! Абсолютно нет. Несс, мы любим тебя. Мы всегда любили тебя и всегда будем любить. Что бы ты ни решила. Единственная причина, по которой я заговорила об этом, заключается в том, что мы очень переживаем о тебе, и не хотим, чтобы ты чувствовала себя вынужденной принять решение, к которому ты не готова.