В конце концов, мы были наземными животными.
Я поборола её нежелание и поднялась по трапу. В воздухе пахло кожей и цветочным освежителем воздуха, что мало помогало успокоить мою беспокойную волчицу. Мои ногти начали удлиняться. Я остановилась в узком проходе, сосредоточившись на том, чтобы подавить её. Я сомневалась, что капитан или стюардесса, улыбающиеся мне из задней части самолёта, знали, кто мы такие.
— Это безопасно, — прошептал Лиам позади меня, его слова пробежались по густым волосам у меня на затылке.
Он положил руку на мою поясницу и усадил в одно из лоснящихся кресел бежевого цвета.
Заняв место напротив меня, он сказал:
— Мне тоже никогда не нравилось летать.
И это мы ещё даже не поднялись в воздух. Какой тогда могла быть моя реакция после взлёта? Пилот убрал трап, и дверь закрылась, издав свистящий звук.
— Дай мне знать, если почувствуешь, что теряешь контроль, — сказал Лиам, изучая моё лицо.
Я кивнула и сглотнула.
Стюардесса с важным видом направилась к нам, её губы были такого яркого оттенка фуксии, что почти ослепляли.
— Я подам вам завтрак после взлёта. Чего желаете, кофе или чай?
— Кофе, — сказала я.
Она не стала дожидаться ответа Лиама. Должно быть, она уже знала о его предпочтениях.
Она упорхнула обратно в заднюю часть самолёта, оставив после себя едкое облако розового парфюма, которое напомнило мне о моей тёте и её драгоценных кустах роз.
— У тебя есть какие-нибудь новости о Люси?
— Люси? — Лиам нахмурился.
— Я о своей тёте-изменщице.
Губы Лиама изогнулись в кривой улыбке.
— Ах… эта Люси.
Я закатила глаза.
Пилот завёл двигатель, и весь самолёт задребезжал. Или, может быть, это дребезжала я? Я вцепилась в подлокотники.
«Дыши». Приказ Лиама шокировал меня до дрожи.
А затем, вслух, он сказал:
— По последним данным, она всё ещё работает в гостинице.
— Зачем ей работать на Эйдана? После того, что она сказала на похоронах Эвереста… о том, как она ненавидит нам подобных… зачем ей добровольно работать на ручейных?
— Скорбящие люди могут говорить и делать нехарактерные для них вещи. Это может быть её способ отомстить нам.
— Но мы не убивали Эвереста.
Лиам должен был это сделать, но Алекс опередил его.
— Она всё ещё считает, что это наша вина. Как я уже сказал, горе может свести людей с ума.
Самолёт покатился мимо других блестящих самолётов разного размера. Я задумалась, а не принадлежал ли один из них ручейным? Может быть, и не один. А потом я задумалась, не владеют ли также и Ватты самолётом?
— Я слышала, что Август и его отец вели дела с речными два года назад, — сказала я, в основном для того, чтобы отвлечься от длинной пунктирной полосы перед нами.
Самолёт резко остановился, а затем развернулся и понёсся так быстро, что моё сердце прилипло к позвоночнику.
«Тише-тише».
Когда мои когти врезались в лоснящуюся кожаную ткань, я оторвала руки от подлокотников и сжала бёдра. Я сделала глубокий вдох, затем выдохнула. Я делала это снова и снова, пока нос самолёта не поднялся, и колёса не оторвались от земли.
— Ты в порядке, Несс. Всё будет хорошо.
— Не говори так, — огрызнулась я, — потому что, когда люди так говорили, всё сразу начинало идти не так, как надо.
Он слегка откинул голову назад.
— С чего это?
Я закрыла глаза, воздух пульсировал у меня в носу.
— Папа сказал мне это, а потом его застрелили. Ты сказал мне это, а потом отвернулся от меня. Я ненавижу эту фразу.