Безответственно считая, что для активных действий и раскаяния еще будет время. Безрассудно оставляя свои признания при себе. Потому что в данную минуту, я хотел лишь ее целовать. А еще зарываться пальцами в волосах. И чувствовать ее руки на своем теле.
Но я ошибался, лгал самому себе, ведь мне еще в первую встречу нужно было признаться Богдане в том, кто я такой. А потом умолять ее, чтобы она меня выслушала. Околачивать пороги. Просить прощения за себя, за брата. И возможно тогда, у нас с Даной был бы шанс, начать отношения без гребаной лжи. А теперь я словно в болоте увяз в обмане. И все равно не спешил говорить ей правду.
Забываясь в нежном поцелуе, растворяясь в теплых руках девушки, наивно мечтал о счастливом исходе…
А я, черт возьми, никогда не страдал от наивности!
Давид, как и обещал Богдане, пытался все исправить. И делал это в своей излюбленной манере. Он попросту решил ее купить.
Курьеры исправно приносили подарки от моего брата каждый чертов день. В основном цветы и ювелирные изделия в изысканных футлярах покрытых бархатом. Какие-то Богдана успевала увидеть, но брезгливо отмахивалась, а после всегда выглядела подавленно. Некоторые я успевал выкинуть до того, как она заметит. Ей были безразличны эти побрякушки, и она только сильнее начинала ненавидеть Давида. А еще в ней укоренялся страх и понимание, что он не оставит ее в покое. Я понял это, как только он объявился. Дана не знала, что движет поступками Давида, а я знал. Ему нужен был наследник. Никакой любви ни к ней, ни к сыну он не испытывал. Мой старший брат вряд ли умел любить кого-то кроме себя.
Из-за страхов, которые я не мог в ней рассеять, Дана все чаще стала говорить о том, что хочет уехать. Сначала это были лишь размышления вслух. А потом они переросли в рьяное стремление.
— Мне просто нужно очень быстро продать свою квартиру, — в один из вечеров с жаром прошептала Богдана. — Найти в интернете другую… в другом городе, подальше отсюда. И провести онлайн сделку. А потом переехать, практически не забирая вещей.
На руках она укачивала Марка, склонившись поцеловала его в лобик. Малыш уже уснул и я протянул руки, чтобы самому уложить его в кроватку. Дана с легкостью передала мне сына. Я с трепетом разглядывал его безмятежное личико, и не находил в нем черт старшего брата. Разве что волевой подбородок — был признаком Сабуровского рода…
— Ты знаешь, а вы с ним похожи, — неожиданно заметила Богдана с мягкой улыбкой на губах.
Я смутился. Минуту или больше, не знал, что ответить, а потом выдавил ответную улыбку и коротко покачал головой.
— Нет, он похож на тебя.
Все остальное было правда отражением Даны. Марк был только ее ребенком, и об этом она очень часто говорила. Подчеркивала слово «Мой», совершенно не подозревая, что проводит черту и между нами. Потому что я хотел, чтобы Марк был и моим сыном.
Я бережно положил его в кроватку и вернулся к Дане. Она сидела в широком кресле, устало откинув голову на спинку. Потянул ее за руку, и она без слов поднялась, чтобы я занял ее место и усадил к себе на колени. Обнял за тонкую талию. С момента родов прошло уже две недели и девушка выглядела так, словно никогда не была беременная.
— А как же я? — прошептал ей в волосы. — В твоем мире есть место для меня?
— Ты мог бы переехать с нами, — тихо отозвалась Дана, но потом быстро добавила, словно испугавшись, что торопит события:
— Или ты мог бы приезжать к нам, когда захочешь. На праздники, выходные… Не знаю, Герман, — она в смятении пожала плечами и развернулась вполоборота, чтобы посмотреть мне в глаза. — Могу ли я просить тебя об этом!? У тебя своя клиника, столько трудов потрачено для ее развития. Как ты можешь все это оставить?.. Ради нас.
А я мог! Правда! Бросить все, уехать с ней и Марком хоть на край света! И я был счастлив, что в своем маленьком мире, она все-таки оставила для меня место. И что бежит только от Давида. Хотя побег не гарантировал ей свободу и безопасность.