Узнала про его день рождения, делала подарки своими руками. Я была убеждена, что он в какой-то степени хорошо относится ко мне. Не видела истины, наверное. Розовые очки мешали. А недавно, когда Леваков помог и угостил мороженым, я чуть ли не летала от счастья.
Однако у розовых очков есть срок годности. Такие, как я не в курсе на этот счет, думаем, что если сам открытый и прямой, то и все такие. Оказывается, не все.
Первым ударом стал провал на региональной конференции, куда меня практически силой запихнула мать. Она хвасталась подругам, какая ее дочь умница и что смогла пробиться на ступень выше. За первое место давали возможность поехать в столицу, выделяли бюджетное место в трех вузах на выбор. На самом деле, я не хотела победы. Но когда называли призеров и глаза матери потухли, мне сделалось тошно. Она просто встала и молча ушла из актового зала. Ничего не сказала, хотя ее дочь попала в пятерку лучших.
Меня поздравили все: учителя, товарищи по цеху так сказать. Вот даже Дима, которого я обошла на одно место. А родная мама посчитала мой провал позором. Слезы подступили, и я убежала в туалет. Благо людей в это время почти не было. Уселась на подоконник, вытащила доклад, который читала. Но руки дрожали, и бумажки рассыпались на пол. Почему-то именно в этот момент моей беспомощности в туалет вошел Антон с друзьями.
Не передать словами насколько мне не хотелось предстать перед ним в таком виде. Все равно на остальных, но перед ним хотелось выглядеть в лучшем свете, а не с размазанной тушью на глазах. Друзья Левакова откидывали какие-то тупые шутки, но я не особо вслушивалась. Лишь мысленно просила, чтобы Антон не смотрел, чтобы ушел, или хотя бы вышел на пару минут. К счастью, он или сам понял, или прочитал у меня на лице, но покинул дамскую комнату со своей компанией довольно быстро.
А дома меня ждал бойкот от матери. Она вроде и говорила со мной, но как-то сухо, односложно и через силу. Папа с Иркой спросили, конечно, в чем дело, но мама повела плечами, мол, ни в чем. Я ей не стала высказывать, хотя обычно не скуплюсь на слова. Просто ушла к себе, закрыла дверь, уселась на подоконник и читала почти до утра. Книги всегда поднимали настроение.
Но ударом стала не мать, ее выходки для меня не были сюрпризом. Ударом стали слова Антона в столовой. Я как дура переживала за него, думала, раз голова болит, надо купить что-то холодное, все-таки душновато на улице. Купила, называется. Казалось, кофе полетело не в урну, а мне в душу. Казалось, он проткнул меня чем-то острым, и горьким. Я сама себя вдруг ощутила горькой.
А потом пришло осознание. Леваков стеснялся самого себя, своих истинных желаний и чувств. Да, может именно в этот момент я попала под горячую руку, но в целом, если сложить ситуации ранее, вывод напрашивается сам. Для его друзей Юля Снегирева — девочка, которую надо обходить за километры. Странная. Они частенько так говорили. Но я была убеждена, что, если Антон продолжает общаться, делать шаги, для него это не так.
В тот день я не уронила ни одной слезинки, пусть мне и было чертовски неприятно слушать оскорбления в свой адрес. Однако я была убеждена, это наша не последняя встреча. Так и случилось. Он подошел. Уверена, хотел извиниться. Иначе смысла подходить нет. Но слушать его извинения было просто невмоготу. Слезы подступили, в горле будто застрял камень. Каким-то чудом я сдержалась, отбилась и гордо ушла с этой грязной сцены.
И вот сейчас, сидя в женском туалете, на старом подоконнике мне впервые захотелось закурить. Пальцы немного дрожали, дыхание участилось. Я смотрела на пошарпанную стенку, на старую плитку под ногами и не могла понять, как этот человек мне вообще мог нравиться? Что в нем такого? Подумаешь, уделил внимание, подумаешь, пару раз проявил человечность. Но это не повод бегать за ним хвостиком.
Такой, как он меня не достоин. Люди, которые бояться собственного мнения жалкие… И Антон тоже жалкий. Однако за всеми этими громкими убеждениями, которые я наматывала в крупный клубок в голове, до сих пор крутилась его улыбка. Кажется, чувства так просто не исчезают…
Глава 09
Юля
Левакова я не видела три дня. И не потому, что не хотела, на самом деле, в груди ой как зудело и тянуло. Я отнекивалась, отмахивала назойливую мысль, вспоминала его грубые слова в свой адрес, его трусость. Сердце вроде каменело, а вроде и давало трещины сомнений.
В четверг мы впервые пересеклись. Он парковался на улице, а я спешила на пару. Больше не было необходимости приходить чуть раньше, или сидеть целые перемены у фонтана. Хотя свежий воздух мне нравился, да и здесь довольно приятно. Водичка, птички, осенний теплый ветерок. Мне стоило невероятной силы воли отвернуться, не смотреть на Левакова.