Выйдя из спальни, Таня услышала тихие голоса внизу. Она нахмурилась. Тусклый свет снизу чуть освещал верхний коридор. Кто это ещё не спит?! Майя Николаевна всегда уходила ночью к себе — в домик для прислуги, и закрывала входную дверь.
Тихо подкравшись к лестнице, Таня осторожно поглядела вниз — на кухню. Так и есть, дверь на кухню открыта, мягкий свет ночника высвечивает узкую полоску пола до прихожей. Голоса раздавались очень тихо, и она решила спуститься. Всё-таки, это её дом!
— Благодарю вас, Майя Николаевна, — вдруг из кухни вышел тот самый слесарь. В руке он держал сумку. — Я завтра вечером обязательно занесу…
Он почувствовал на себе взгляд и резко повернул голову.
— Простите, хозяйка, — смутился слесарь, разглядев в полутьме Таню. — Мы не хотели вас будить…
— Почему вы ещё здесь?!
На суровый голос хозяйки из кухни выбежала управляющая.
— Татьяна Сергеевна, Евгений только что закончил откачивать воду из подвала. Я оплатила его работу и…
— А что у него в сумке?!
Слесарь завел руку с сумкой за спину.
— Не думаю, что осмотр сумки доставит вам удовольствие.
Он сказал это уже не тем баритоном, от которого млела Таня, а стальным тоном, не терпящим возражений. Словно влепил пощёчину. Майя Николаевна вздрогнула.
— Я сама решу, что в моём доме доставит мне удовольствие, — таким же стальным тоном сказала Таня, быстро подходя к нему. — Покажите.
От резкого и требовательного движения руки халат чуть распахнулся. Таня этого не ощутила, но слесарь вдруг поменялся лицом, сменив свой пренебрежительный взгляд на удивленно-насмешливый. Да ниточки морщинок около глаз немного растянулись. Управляющая только открыла рот и выпучила глаза, как он протянул сумку.
— Смотрите.
Внутри, в прозрачном целлофане были завёрнуты ботинки и комочки носков. Пахнуло намокшей дешёвой синтетикой. Таня резко дёрнула головой и встретила ехидный прищур насмешливых глаз. Поняла, что слесарь над ней издевается.
— Что вы себе позволяете?! — она повысила голос. — Вон из моего дома!
— Так вы же сами просили показать. Зачем кричать-то?
— Убирайтесь! — зашипела Таня, превращаясь в стерву.
Он кивнул растерянной Майе Николаевне, и спокойно вышел из дома.
— Сиськи подбери. Чего трясти-то…
Услышала Таня тихий баритон напоследок за закрывшейся дверью.
Она уже готова была взорваться криком, но тут увидела распахнутый на груди халат и раздражение от клея на своих «прелестях», нагло выскочивших наружу. Таня торопливо запахнула края халата и осталась стоять с открытым ртом. Чувства злости и стыда перемешались в её сознании…
— Зря вы так, Татьяна Сергеевна, — сказала стоявшая за спиной управляющая. — Евгений быстро убрал воду из подвала. Всё боялся, что потревожит вас. А мне было неудобно отпускать мужчину в промокшей насквозь обуви — заболеет ещё. И денег взял по совести…Еле упросила…
— Что упросила? Денег взять?! — Таня сжала кулаки.
— Подвал высушить…
Майя Николаевна с укоризной взглянула на хозяйку.
— А это Джамшуда вина. И вы взяли его на работу, хотя я была против.
— А трудно было проверить работу Джамшуда?!
— Вот Евгений и проверил…
— Тогда пусть этот Евгений работает вместо Джамшуда, — взмахнула рукой Таня. Она понимала, что неправа, но стерва в ней затухала медленней осознанных мыслей. И когда Таня стала подниматься в спальню, забыв о виски, то услышала:
— Я и разговаривала с ним об этом. Но вы… с этой проверкой…
Таня остановилась, потом резко обернулась.
— Хорошо. Я сама поговорю с ним. Но если этот Евгений будет косячить, то вылетишь вместе с ним! Не дай бог, чтобы он ещё и пил!
— Он не пьёт, — ответила управляющая. — Совсем.
Таня усмехнулась.
— А ты откуда знаешь?!
— Пьющий мужчина выглядит иначе. Сколько вы думаете Евгению лет?
— Сорок пять. От силы пятьдесят.
Управляющая победно улыбнулась.
— Пятьдесят восемь.