На похоронах, куда отец меня затащил буквально на вторую неделю моего знакомства с ним, молодая вдова, на ногтях которой сияли крошечные бриллианты, сверлила меня ненавидящим взглядом. Ей в ответ летели не менее красноречивые взгляды Маркуса. А дед, поникший от горя, просто обошел вдовушку, как пустое место. Позиции тех, кто составил внушительную толпу, тоже разделились. Одни угодливо вились вокруг вдовы, другие, сурово поджав губы, поддерживали деда под руки, третьи кольцом обступили отца, защищая его от вероятных нападок. В общем, первый отцовский урок я усвоил крепко, и впечатление обо всех, кого мне довелось увидеть в тот мрачный день, оказалось впоследствии верным.
Может, нелогично в ожидании собственной невесты, тенью опускаться в толпу скорбящих, но свадебный обряд мне недоступен, ведь я же не могу смотреть за ритуалом в собственную честь? А по тому, как прощаются с человеком, можно многое понять и о жизни. И когда в выбранном мною селении я вижу траурную процессию, то почти не удивляюсь, как откликается мир на мои помыслы.
В здешнем мире умерших сжигают на ритуальном костре, а прах развеивают по ветру над рекой или морем. Так отдают дань четырем стихиям сразу, а чтобы душа благополучно достигла царства Сомнии, прощание проводят ночью, под зорким присмотром лун и сопровождение заунывных песнопений жриц.
И вот замечаю, что юных девушек не допускают к церемонии прощания, будь то даже близкими родственницами умершего. Девушки в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет – в списке потенциальных невест Смотрителя, и пока на них не падет жребий или они не выйдут из этого возраста, их максимально ограждают от всего, что составляет человеческую жизнь. Они не принимают участие в праздниках, или, как сейчас, в траурных церемониях, им не разрешено гулять в сопровождении молодых людей, если это не родич. Их не берут ни на ярмарки, ни на представления бродячих актеров, ни в поездки.