Пришлось прибегнуть к помощи кабельного телевидения. Прокрутив список каналов, я нашла среди них канал с инструментальной музыкой и остановила свой выбор именно на нём.
Музыка была приятной, звучала фоном и не раздражала меня ничуть.
Когда среди всех прочих звуков я различила звон гитарных струн, внезапно подумала о Руслане. О том, что он раньше играл на гитаре.
Внезапно глаза под закрытыми веками сильно защипало от горячей влаги, поступившей словно из ниоткуда.
Я едва сдерживалась. Казалось, ещё немного, и я просто расплачусь, без видимых и серьёзных причин…
Нужно было что-то делать с этим приступом печали. Хотелось получить хорошую весточку, хотя бы услышать голос родного и близкого человека…
Вытерев слёзы со щёк, я решительно поднялась и подошла к двери из палаты.
Собравшись с мыслями, я распахнула дверь и посмотрела по сторонам. Сначала налево, потом направо, чтобы оценить, кто из охранников выглядит менее грозным. Но попытки выявить более добродушного из них разбились о непроницаемое выражение лиц мужчин.
— Добрый день. Я хочу позвонить вашему непосредственному начальнику, Руслану. У меня есть важный вопрос.
Я попыталась придать своему голосу уверенности, но не смогла бы сказать наверняка, получилось ли у меня произнести просьбу твердым голосом или нет.
Однако после моих слов охранники переглянулись между собой и нахмурились.
— Пока это невозможно сделать, — ответил тот мужчина, что стоял справа.
— Почему?
Мужчины снова переглянулись, ведя между собой немой диалог, понятный только им двоим. В ответ на мою просьбу они отрицательно покачали головой.
— Нам не разрешено рассказывать.
— Что случилось?
Мой голос дрогнул ещё сильнее из-за понимания, сжавшего сердце в плотный капкан: вот оно, дурное! Что-то случилось, за пределами этой больницы. Нечто неподвластное моему желанию, чтобы всё окончилось хорошо и без жертв…
— Руслан?! — догадалась я.
Охранники замешкались.
Мужчина, стоявший слева, выдал на одном дыхании:
— Нам не разрешено ничего сообщать. Вернитесь в палату, пожалуйста.
— Нет! — заупрямилась я. — Я никуда отсюда не сдвинусь, пока вы не скажете, в чём дело! Я имею право знать это!
— Вернитесь в палату. Вы должны соблюдать режим.
Я разнервничалась и повысила голос, сжав пальцы в кулаки, что само по себе было смешно. Ведь эти два бугая, что один, что второй, легко могли свернуть мне шею легким нажатием двух пальцев.
— Мария?
В перепалку вмешался голос постороннего мужчины.
Охранники, прекратили повторять одно и то же, но на разный лад, и перевели взгляды на подошедшего. Едва заметив его, они словно подобрались и расправили плечи.
— Добрый день, — поздоровались они почти синхронно.
— Мария, тебе стоит вернуться в палату. Мы поговорим в спокойной обстановке, — степенно произнес незнакомец.
— А вы кто такой?! — произнесла я с жаром, не понимая, почему в разговор вмешивается постороннее лицо.
— Поговорим, — настоял на своем мужчина и показал рукой в сторону палаты.
Я собралась возразить, но мой пыл немного спал от того, как пристально и оценивающе скользнул по моей фигуре взгляд мужчины преклонного возраста.
Взгляд седовласого мужчины был строгим, черным, пронизывающим до самого нутра и выглядел таким знакомым, что я еще больше опешила и спустя миг поняла очевидные сходства между Лютым и этим мужчиной.
— Я отец Руслана, — представился мужчина. — Мурад Хаджиев. Можешь обращаться ко мне Мурад Османович. Я все же прошу тебя пройти в палату, чтобы не вести важные разговоры на пороге…
Голос мужчины был низким, слегка хрипловатым, полным силы, осознания собственной власти и несомненно, высокого статуса.
По-другому и быть не могло, он же был отцом Руслана.
Я ничего не смогла возразить мужчине в ответ и словно во сне, двинулась обратно, пятясь спиной.
Неожиданно запнулась о свои же ноги.
Мурад Османович крепко перехватил меня за локоть и не позволил упасть. Его пальцы были узловатыми и длинными, всё ещё цепкими и полными силы, а ладонь — невероятно мозолистой. Его грубая кожа немного поцарапала мою.