Если я думала, что очевидного сходство мальчика с его родной бабкой окажется достаточным, дабы убедить Рэта в том, что он ошибается, то сильно просчиталась.
Несправедливые жестокие слова жгли мою душу, и я разрывалась между желанием устроить грандиозный скандал или проявить мягкость, чтобы дать Уркайскому время отпустить болезненное прошлое.
Интуитивно я знала — нужно лишь немного времени и совместного общения, чтобы Рэтборн привязался к мальчику и наконец-то прозрел.
Победил здравый смысл. Я смогла усмирить жаждущее расправы крылатое чудовище внутри себя. Как только злость на Лорда-экспедитора за мерзкие слова схлынула, оставляя после себя привкус пепла на языке, я вдруг заметила, каким напряженным и уставшим выглядит Рэт.
— Ладно, отложим этот разговор до лучших времен, — сказала примирительно. — Ты как то неважно выглядишь. Быть параноиком по должности, наверняка, крайне утомительно. Думаю, тебе нужно как следует отдохнуть, расслабиться.
Конечно, я понимала, что веду себя дерзко. Однако, это не отменяло искреннего беспокойства за этого твердолобого упрямца.
Наши с ним более чем странные взаимоотношения пока не слишком-то располагали к открытому проявлению заботы. Я очень боялась его холодности и пренебрежения. Увы, но в своей неуместной иррациональной симпатия я уже зашла так далеко, что знала — оттолкни он меня сейчас, станет по-настоящему больно.
— Расслабиться? — то ли зло, то ли насмешливо протянул Рэт, и внезапно разделяющий нас стол с грохотом отлетел в сторону, а я оказалась прижата к высокому крепкому телу главы Тайного Приказа.
Что ни говори, а такого поворота я совсем не ожидала.
— Что ж, — в каком-то шальном безумии почти прошипел он, выдыхая прямо в мои округлившиеся от изумления губы: — Давай расслабимся!
Лорд резко наклонил голову, целуя так яростно, точно желая заклеймить, поставить на мне нестираемую печать принадлежности. К своему стыду, я не была против. Да что там, я практически выпрыгивала из своего нелепого наряда, всячески приветствуя подобный исход. Мы так отчаянно вцепились друг в друга, обмениваясь ласками, точно два боксера ударами, что одежда буквально трещала, а воздух плыл, обжигая поочередно то холодом, то жаром.
— Что ты делаешь? — задыхаясь от самых потрясающих в своей жизни ощущений, простонала я, когда Рэт принялся покусывать мочку моего уха.
— Молчи, — отрывисто приказал он, явно не намеренный прерывать своё увлекательное занятие.
— Нет, в самом деле, — чувствуя, как теряю всякую связь с реальностью и изо всех сил сопротивляясь этому, не сдавалась я, — ты же хотел… Хотел…
Поражая скрытой в мышцах силой, он подхватил меня под ягодицы, практически вынуждая обвить его ногами. Мы врезались в одну из книжных полок, и несколько книг, видимо, возмущенных нашим непочтительным к ним отношением, свалились прям нам на головы. Думаете, это кого-то отрезвило? Ха!
— Хотел, — снова прохрипела я, и, почувствовав интересным местом свидетельство очень сильной мужской заинтересованности, возмутилась: — Я не об этом!
— А я об этом, — возразил Рэт, сгребая в кулак мои волосы и снова впиваясь в рот жадным поцелуем.
Негодяй играл грязно. От шквала затопившего меня удовольствия, на ногах, словно сами собой, поджались пальцы. Я стремительно капитулировала, утешаясь одним — очевидно, что Рэтборна так же, как и меня, уже очень давно терзало сильнейшее иррациональное желание, неистребимая потребность прикасаться к объекту своей неуместной страсти. В эту ловушку мы попали оба.
— Передайте старшему повару, что на ужин я хочу получить утку с бурсуайским соусом, — где-то на периферии сознания проскрипел хорошо знакомый старческий голос.
Похоже, он доносился из холла вблизи библиотеки. Уютного местечка, ставшего в данной момент гнездом разврата.
Буквально за секунду до того, как дверь в библиотеку отворилась, Рэт каким-то чудом нашел в себе силы поставить меня на ноги и спешно отпрянуть. Сделав какой-то невоспроизводимый жест рукой, он заставил перевернутый стол и все разлетевшиеся в разные стороны бумаги послушно вернуться в прежнее положение. Так что лишь наш растрепанный и изрядно ошалелый вид мог свидетельствовать о едва не свершенном чувственном преступлении.
— А, и ты здесь, — наткнувшись взглядом на старшего сына, протянул ундер Уркайский как всегда с некоторым пренебрежением.
Затем внимательно осмотрел взъерошенную меня и недобро прищурился.