Это красиво. Это изящно. Это…
Неправильно.
Все неправильно.
Я хмурюсь, присматриваясь к узору из отверстий во внутренней оболочке. — Это для вывода нейростимуляции?
Инженер, работающий на станции шлема, бросает на меня растерянный взгляд. — Это доктор Кенигсвассер, Ламар, — объясняет Гай. — Нейробиолог из NIH.
— Та, которая упала в обморок?
Я знала, что это будет преследовать меня, потому что это всегда так. В школе у меня было прозвище «Би с пахучими солями». Черт бы побрал мою бесполезную вегетативную нервную систему. — Единственная и неповторимая. — Я улыбаюсь. — Это окончательное расположение выходных отверстий?
— Должно быть. А что?
Я наклоняюсь ближе. — Это не сработает. — Наступает короткое молчание, и я изучаю остальную часть решетки.
— Почему вы так говорите? — спрашивает Гай.
— Они слишком близко — отверстия, я имею в виду. Похоже, вы использовали систему International 10–20, которая отлично подходит для записи данных о мозге, но для нейростимуляции… — Я прикусила губу. — Вот, например. Эта область будет стимулировать угловую извилину, так?
— Может быть? Дай-ка я проверю… — Ламар пытается заглянуть в схему, но мне не нужно подтверждение. Мозг — единственное место, где я никогда не теряюсь. — Верхняя часть — стимуляция на нужной частоте приведет к повышению осознанности. А это именно то, чего мы хотим, верно? Но стимуляция нижней части может вызвать галлюцинации. Люди ощущают, что за ними следует тень, чувствуют, что находятся в двух местах одновременно, и тому подобное. Подумайте о последствиях, если кто-то окажется в космосе, когда это произойдет. — Я постукиваю ногтем по внутренней оболочке. — Выходы должны быть дальше друг от друга.
— Но… — Ламар звучит серьезно расстроенным. — Это конструкция доктора Уорда.
— Да, я уверена, что доктор Уорд ничего не знает об угловой извилине, — рассеянно пробормотала я.
Последовавшее молчание, вероятно, должно меня насторожить. По крайней мере, я должна заметить внезапный сдвиг в атмосфере лаборатории. Но я не замечаю и продолжаю смотреть на шлем, переписывая в голове возможные модификации и обходные пути, пока где-то в глубине комнаты не раздается горловой голос. Тогда я поднимаю глаза и вижу его.
Леви.
Стоит на входе.
Смотрит на меня.
Просто смотрит на меня. Высокая, суровая, увенчанная снегом гора. С его выражением лица, как много лет назад, молчаливым и неулыбчивым. Настоящая гора Фудзи презрения.
Черт.