Тикусйо! Подозревал же, что этим все закончится. А меня кто- то спросил?! Сейчас так вот сразу раком встал и дал себя трахнуть! Как же я ненавижу местных, повернутых на сексе… Маньяки и садисты. Все. И мужики, и женщины. Но легко я им не дамся. Нет уж! Никаких Зэйхов в моей заднице не будет! Сбегу… Марисоль почти пристроена. Так что просто сбегу и все.
— Пойдем, солнышко, я тебя с семьей познакомлю, — ласковый голос Юйши пробился в мой паникующий мозг, и я попытался принять как можно более непринужденный вид. Можно подумать, для меня откровение, что тут все через задницу. И чего я так сразу сдаюсь- то? Может, этот Зэйх неплохой парень, и мы с ним полюбовно договоримся. Жаль сбегать, если честно. Я тут на законных основаниях целый месяц обитать могу. Спокойно проследить, чтобы Марисоль хорошо устроилась. А потом в этом их ДИСе объявить, что мне Венга не понравилась, и улететь на родную Землю с новыми документами… Да я даже Юйше потом деньги верну! Чтобы меня совесть не мучила. Главное, вывернуться от имения меня кем бы то ни было, кроме нее.
Мы вышли из пристройки, прошли мимо индюшек, замаскированных под кур, поднялись на крыльцо и вошли в центральную дверь. После узенького коридорчика мы попали в просторную светлую комнату. Три окна слева от входа, во двор с индюшками, и два окна у противоположной стены. В углу — почти вертикальная лестница наверх, на второй этаж, и дверь во вторую пристройку. Судя по активному движению от этой двери к большому столу в центре комнаты и обратно — там кухня. А еще — пахнет удивительно вкусно и … я, кажется, проголодался.
Стройная высокая женщина, ненамного старше Юйши, вытерла руки об передник и ласково улыбнулась: «С возвращением, доченька!», оценивающе посмотрела на меня, потом вопросительно на Юйшайру, но тут же замахала руками: «Постой, ничего не рассказывай, пока отец с поля не прибежал!». В это время мелочь прошмыгнула к столу, схватила что-то с тарелки и быстро запихала себе в рот.
— Айнийка! Как ты себя ведешь при посторонних! — девочка тут же стала напоминать помидорку или ту ягодку, которую она быстро-быстро пережевывала у себя во рту.
Юйша:
Мама только двинулась в мою сторону, чтобы обнять и поцеловать, как Айни, увидев любимую ийтиглу, не смогла удержаться и тут же кинулась к тарелке. Конечно, есть прямо с грядок ей сейчас не дают — ягодок пока мало, не сезон. Их явно собрали по случаю моего приезда.
— Айнийка! Ты же девочка! Где твое воспитание? На тебя же посторонний мальчик смотрит! — мама осуждающе нахмурилась, хотя я видела, что она совсем не злится. Просто всегда, за все шалости, совершенные бегающей по хутору ватагой ребятни, страдала старшая девочка. Женщина всегда должна быть примером хорошего поведения, оплотом спокойствия и уверенности, олицетворением разумности и рассудительности. «На вас смотрят мальчики!», «С вас берут пример мальчики!», «Не учите мальчиков плохому!»… С детства, чуть ли не с рождения, мы в ответе за своих ровесников, с которыми вместе шалим. Лазаем в чужой сад за финиками и инжиром, просто потому что это приключение. Пугаем ночью бабушку-няньку, подвывая у нее под окном. Кладем лягушку в корзинку с фруктами для пикника, на который собираются тайком сбежать очередные влюбленные, и потом крадемся следом, чтобы с наслаждением вслушиваться в восторженно-испуганный вопль парня, когда его рука вместо апельсина натыкается на слизкое холодное нечто, быстро выпрыгивающее и исчезающее в кустах. И при этом всегда помним, что если взрослые нас поймают, мальчишек, скорее всего, вообще не накажут, ну или просто выпорют. А вот двум-трем старшим девочкам достанется гораздо суровее.
Я обняла маму и поцеловала ее в пахнущую ванилью и корицей щеку. Сегодня традиционно, по случаю моего приезда, будет мой любимый пирог с ананасами.
Ийнни и Ийка, радостно поприветствовав меня, продолжали мелькать на кухню и обратно. Я уселась на свое любимое кресло, уже поставленное возле стола. Стийв тихо подкрался ко мне и, примостившись на полу у моих ног, заглянул мне в глаза. Улыбнувшись, я убрала челку с его лба, легонечко пальчиками провела по щеке, потом прорисовала контур сначала левой, потом правой бровки. От переносицы до виска. Нежно, едва сдерживая довольную улыбку собственницы. Мой!
Чей-то пристальный взгляд прожег мою спину и, обернувшись, я увидела Зэйха. «Госпожа!» — низкий поклон, и самый старший из моих наложников уже сидит рядом со мной, на лавке, и хмурит брови, глядя на мое солнышко. Тут же материализуется Гайнзи и опускается на колени с другой стороны от Стийва.