– Ты молодец, огромная молодец, кто бы что ни говорил, ты молодец, Элис! – вне себя от радости шептала молодой матери Мирабель, придерживая ребёнка на груди сверстницы, поскольку у роженицы тряслись руки.
– Ещё какая! Где только в тебе помещался такой крупный шоколадный пирожочек, – проворковала Эдна, – Мирабель, следи за ребёнком, я помогу Элис расположиться для кормления.
– Я стесняюсь… – почти беззвучно проговорила молодая мать.
– О, но тут только один мужчина, и молоко нужно именно ему. Давай, девочка, ты сможешь. Он должен есть.
Младенец закряхтел, но всё же приспособился и вскоре затих, пока мать гладила его по прорезавшимся кудряшкам.
– Папа не разрешит его оставить, – некоторое время спустя проговорила Элис.
– Да как… – Мирабель даже похолодела, с трудом отведя глаза от младенца, – Это же его внук! Такой чудесный крепенький мальчик!
– Я знаю, но он меня не послушает… Мирабель, куда ты?
– Поговорить.
– Не дури, – предупредила Эдна, но поздно. Разговор за стеной шёл на повышенных тонах, и когда юная Мадригаль пришла обратно, в её глазах плясали искры.
– Идём домой? – спросила Эдна.
– Да.
– Что он сказал? – после родов казалось, что на лице Элис остались одни только глаза. Носительница тёмного дара вздрогнула, словно выныривая из прошедшего сражения, и улыбнулась:
– Он сказал, ему есть, над чем подумать.
– Спасибо. Вам обеим, – молодая мать прижала к груди сына, – От меня и от Доминго.
– Чудесное имя, – Мирабель мягко приобняла её за плечи на прощание.
– Следите, чтобы не заснула, пока кормит, – напоследок сказала матери Элис акушерка, – Мирабель, идём, милая.
Когда дверь за ними закрылась, юная Мадригаль подняла голову наверх:
– Распогодилось.
– Ага, – чем-то зашуршала Эдна, – Держи.
– Деньги?
– Деньги. Ты помогала, так что поровну.
– Но я же ничего не сделала.
– Я плохо успокаиваю людей. Наверное, слишком цинична, или просто не моё. А вот ты не сдавалась ни на минуту. Если бы не ты, Элис могла бы рожать гораздо, гораздо дольше.
– Правда?
– Да… Бери уже свои деньги, хорош артачиться!
– Прости-прости, – уже привыкшая к норову хозяйки дома Мирабель свернула песо, отправляя их в карман, – Эдна, знаешь… Я, кажется, решила, что буду поступать на психолога. У меня и правда… – она оглянулась на оставшийся позади домик, – Есть некоторый талант. Но я многого не знаю. Придётся учиться. Экзамены сдать… Эдна?
– Ты умница, я горжусь тобой, только сделай милость, – акушерка остановилась на безлюдной улочке, – Пройди ещё несколько шагов, как шла… Иди-иди.
– В чём дело?
– Господь милосердный, – упавшим голосом проговорила афроамериканка.
– Эдна, ты меня пугаешь.
– Ах он… Ах он старый кобель, ай да кобель!
– Что? Кто?
– Твой Бруно!
– Я извиняюсь, но при чём тут… – Мирабель притормозила, – Погоди, ты думаешь, что я что же…
– Деньги есть?
– Ты же мне сама отдала.
– Дуй в аптеку, покупать тест. Но ты точно ходишь иначе, лопни мои глаза.
Завтрак в тот день был одним из самых запоминающихся в жизни молодой семьи.