– Твоя дружба была и остаётся для меня лучшим сокровищем, – курчавая голова мягко потёрлась об унизанное пирсингом уха. Обладательница тёмного дара вспомнила, как они познакомились: во время лекции на общем потоке, Мирабель только-только поступила и впервые увидела Ирен. Та шла с гордо поднятой головой, молчаливая и загадочная, как аравийский орикс. Пирсинг. Татуировка во всю руку – мелкие дудлы всех цветов и форматов, от зверушек до еды, снежно-белые волосы, выстриженные во что-то неописуемое. Амазонка. Дикая и смелая.
– Ш****, – прошипел кто-то рядом с Мирабель, – Все парни на ней помешались.
– Богатая выскочка, мы тут помирали за стипендию, а ей всё досталось даром.
– Пусть валит туда, откуда приехала!
– Лентяйка, у отца на шее.
– А правда, что её родила какая-то эскортница?
– Да ещё бы: только от таких ш**** и рождаются.
Мирабель и сама не поняла, как встала с места, взяв учебники. Сердце колотилось как бешеное, вопя «Что ты творишь? Как ты приживёшься? Зачем?!».
Заметив упавшую на парту тень, Ирен подняла голову и нахмурилась:
– Чего тебе?
– Здесь не занято?
Исколотые пирсингом брови полезли наверх:
– Нет, а… Ты уверена?
– Уверена.
В голубых глазах сверкнула еле заметная искорка тепла:
– А звать-то тебя как, уверенная?
– Мирабель. Мирабель Мадригаль.
– А я Ирен, – навстречу протянулась тонкая ладонь, – Ирен Жаккар. Может, ты ещё не поняла, но репутация у меня так себе.
– Поняла, они шепчут достаточно громко, – подождав, пока француженка подвинется, Мирабель села рядом, – Я в состоянии сама разобраться, что к чему.
Так и началось их общение, постепенно переросшее из «Дай списать» в искреннюю дружбу. Ирен действительно оказалась дочерью очень обеспеченного бизнесмена и эскортницы со скандинавскими корнями. Узнав, что забеременела, мать девочки решила использовать ребёнка как разменную монету. Эжен Жаккар оказался не в восторге от своего нового статуса отца. Ирен не было в его планах, и девочка, переходящая из рук в руки нянек и репетиторов, понимала это как никто. Наконец, их занесло в Южную Америку, и бизнесмен со скрипом пристроил негодную дочь в университет.
Время от времени слыша их разговор по телефону, Мирабель в полной мере поняла слова Эдны о том, что далеко не все дети рождаются по любви и живут в любви.
– Если бы ты мог, ты сделал бы так, чтобы я работала на бензине, словно одна из твоих машин! – однажды сердцах крикнула отцу Ирен, пьяная, с размазанным по щекам макияжем.
– Если бы я мог, – последовал холодный ответ, – Я бы провёл тот злосчастный вечер без твоей матери.
Француженка швырнула телефон об стену, а затем с воем уткнулась в колени подруги:
– Только тебе… Только тебе не плевать! Ты мне как сестра, как семья!
– И ты мне, – с дрожью в голосе бормотала Мирабель, с трудом сдерживая слёзы.
– Будь ты парнем, – Ирен шумно втянула воздух заложенным носом, – Я бы сделал тебе предложение руки и сердца. Но ты не парень и замужем.
– Извини, – невольно усмехнулась обладательница тёмного дара.
– Так уж и быть, – лучшая подруга приподнялась, вытирая слёзы размашистыми движениями, – Тогда семья?
– Семья, – с нежностью обняла её Мирабель.
***
– Очень не хочется напрашиваться и быть обузой, но я загнусь от тоски и переживаний, что у вас там и как, – объявил Виджай, – Я просто дефектный сирота из окрестностей Мумбаи, и вроде как привык быть один, но…
Договорить он не успел: четыре пары рук обняли его, не дав ни секунды сомнений в том, кто больше не носит статус одиночки.
– Я схожу к муиска, разведаю тропу, пока Мира будет сдавать последние экзамены, – обозначил свои намерения Бруно, – Чтобы выяснить, можно ли проделать хотя бы часть пути на машине.