Ялли засмеялась.
— Значит, мы будем жить! — проговорила она. — Самое главное было выйти из этой ловушки, что сейчас и будет сделано. Я отправлюсь в лагерь Эльги и попрошу защиты у неё!
Когда стена была развалена окончательно, Ялли принялась собираться в путь. Она открыла сундук с заготовленными ещё раньше пелёнками и взяв одну из них, аккуратно и осторожно запеленал сына. Затем, оглядевшись, бросилась к большой и глубокой корзине, в которой лежало всё для рукоделия — клубки, нитки, куски тканей. Вытряхнув всё это, она бросила на дно корзины подушку, уложила на неё сына и завешала саму корзину простынёй.
А после отперла шкаф и, сбросив с себя пеньюар, облачилась в одежду для поездки верхом — короткое платье, чуть ниже колен, обширные шальвары и коротенькие полусапожки.
Спальная её и Каруна находилась на втором этаже, но деревья сами собой сложили свои ветви и стволы так, что они как бы образовали жёлоб, по которому Ялли и спустилась с корзинкой, в которой лежал её сын.
Теперь оставалось только прокрасться к конюшне и вывести коня. Ей никто препятствовать не станет, ведь все работники конюшни, кажется, удалены из усадьбы.
И так оно и было.
Ялли выбрала одного из коней посмирнее, облачила его в сбрую, привязала к седлу корзину с сыном, села в седло сама и погнала коня к воротам в объезд сада, где плотники Шандрока строили деревянный домик.
Добравшись до ворот, она сама растворила их и понеслась рысью по улицам города, на который уже спускался сумрак позднего вечера.
Она отлично знала месторасположение лагеря воительниц. Кратчайшая дорога к нему — по тропинке через лес, напрямую, всего полчаса езды верхом, к небольшой речке. Она не раз бывала там с Каруном, они прогуливались там на конях, когда ещё не было обнаружено, что она беременна.
Ялли нисколько не боялась леса, казавшегося зловещим в сумерках позднего вечера. Лес — это царство деревьев, а она — мать того, кому деревья подчиняются и они не могут причинить вреда ни ей, ни её сыну, наоборот, они встанут защитной стеной, если будет угрожать опасность.
Более того, когда она въехала в лес, когда копыто её коня ступило на лесную тропу, ум её начал обостряться, мозг активно заработал и в её голове начали складываться планы, как она должна поступить в дальнейшем. Она сама поражалась себе, как складно выходили её мысли.
И она совершенно не ощущала больше никакого страха. Она была полна уверенности, отваги, куража. Её планы относительно своего будущего были немыслимо дерзки и она только удивлялась сама себе, как она теперь сумела решиться быть готовой к таким переменам.
В лагере воительниц ещё не спали: стриженные женщины собрались у костров, они пили вино, пели какие-то свои песни, которые сами и сочинили. В них они воспевали легендарных воительниц, совершавших немыслимые подвиги, сражавшихся с демонами и побеждавших чудовищных зверей, умевших победить то, что не были способны одолеть мужчины.
Ялли не оробела и при виде их издалека и решительно направила своего коня в сторону лагеря. Когда она приблизилась достаточно к нему и её заметили, она спешилась и заговорила с воительницами, находившимися к ней ближе, чем другие:
— Приветствую вас, достойные воительницы! Я бы хотела встретиться с десятником Эльгой, что пребывает сейчас в вашем лагере.
Вежливое обращение к воительницам дало кое-какие плоды, хотя эти женщины и не славились падкостью на любезное обращение. Они рассматривали Ялли с наглым любопытством, кое-кто даже отпускал непристойные шуточки в её адрес, но одна из воительниц всё-же покинула своё место у костра и направилась к небольшому шатру. В таких шатрах проживали десятники — шатёр был маленький, серенький, но зато отдельный и это было желанно для многих.