Лахи криво ухмыльнулся.
— Что я должен сделать? — практично осведомился он.
— Ты… Ты мог бы вывести из кельи девочку и п-продать мне?..
— Ого! — усмехнулся лахи. — Вы думаете, это так легко? Ребёнок очень красивый, это именно то, что нужно для алтаря Свири, где мы ещё найдём такого? Этого мало, твоей иконки, хоть она и из золота!
Самин ухватил Ханиту за руку:
— Остановись, это не имеет смысла, они поведут на алтарь другого ребёнка, если ты спасёшь этого! Хорошо ли, если ты отдашь иконку своего покровителя этому человеку?! Ведь это же не просто украшение, это священное!
Лахи догадался, что золотая иконка, предложенная ему, может ему не перепасть и сразу пошёл на попятную:
— В этом нет греха, ведь друзья дарят друг другу золотые иконки и большие иконы — что в этом преступного? А я, пожалуй, могу вам и уступить…
— Мы тебе не друзья! — прорычал Самин.
— Ну, конечно, вы же так мало знаете меня, иначе бы поняли, что я славный парень и со мной можно договориться! — лахи улыбнулся и скосил глаза на золотой предмет, всё ещё лежавший на ладони Ханиты. — Я только возьму ключи у смотрителя келий, он мой родной брат и не откажет мне!
Лахи тут же скрылся, как будто его не бывало.
Самин принялся отговаривать Ханиту от сделки с лахи, твердя одно и то же, что в ней нет смысла, что девчонку снова поймают на жертвенный алтарь, если не сейчас, то через год, но девушка как будто не слышала его и стояла в оцепенении, погрузившись в свои мысли.
Наконец, лахи вернулся, ещё более весёлый, чем прежде, позванивающий связкой ключей.
— Ну, что вы решили? Забираете девчонку?
Ханита, как во сне, протянула ему руку с золотой иконкой и вложила её в его ладонь.
— Смотри, береги это, — проговорила она, глядя на него исподлобья злыми глазами, горящими огнём, — я непременно раздобуду деньги здесь, в Свободном, и выкуплю у тебя изображение моего бога. Это священная вещь, бойся навредить ей!
— Девушка, мне всё равно, кому продать это. Когда раздобудешь деньги, спроси в храме жреца Ашбека, держателя шапки. Я сохраню изображение твоего бога, даю слово чести!
Юноша лахи на самом деле собирался сдержать своё слово. Чужестранка, очевидно, дорожила золотой вещью, отданной в качестве выкупа и, вероятно, чтобы вернуть её, не пожалеет никакой суммы, её можно будет ободрать, как липку. А если предложить иконку скупщику золота, тот наверняка будет торговаться. А девчонку можно отпустить и сегодня же найти вместо неё другую — что ему стоит?
Он вошёл в коридор и, нащупав в полутьме дверь кельи и скважину замка, немедленно вставив в неё ключ.
— Выходи, тебя отпускают! — произнёс он, обращаясь к девочке.
Та недоверчиво взглянула на него и не двинулась с места.
Ханита оказалась в дверном проёме рядом с лахи.
— Ты будешь жить, дитя, — ласково проговорила она. — Не знаю уж, как долго, но сейчас ты можешь уйти. Почему ты не встанешь и не выйдешь из этого страшного места? Разве ты не знаешь, что они хотели сделать с тобой?