— Я бы хотел знать его не из книг. Но кто меня впустит в него, уродливое безобразное чудовище? Я бы распугал всех, кто увидел бы меня вне клетки. Так что хозяин, вероятно, поступает мудро, что держит меня в неволе, — он снова уткнулся в грудь носом.
Марионила пыталась что-то ему говорить, успокаивать, что он своеобразен, а вовсе не безобразен, но он старался не слушать её. Он не верил её словам. Он решил, что девушка, слывшая во дворце существом добросердечным, просто пытается его утешить, а он в этом не нуждается.
Он лежал, замкнувшись в себе и в душе его росли злоба и ненависть на мир, обделивший его судьбой такой, какую он хотел бы себе. Он жаждал свободы.
Едва за окнами дворца опустилась тьма ночи, он поднялся с кровати и принялся сжимать руками толстые прутья, пытаясь их раздвинуть, но всё было бесполезно: прутья были скреплены вертикально и горизонтально и раздвинуть их было делом бесполезным даже для сверхмощных рук демонобыка. ” — Но я всё равно найду способ вырваться отсюда! — подумал он. — Обязательно найду.»
Затем ночь и атмосфера дали помощь для новых, разумных мыслей и Лир даже удивился, почему прежде они не пришли в его голову. Наверно, потому что раньше ему не до такой степени нужна была свобода. Он ощупал пол клетки: «А ведь это всего лишь доски… Я мог бы запросто изломать их! Вот если бы клетка перевернулась и встала на ребро или кверху полом…»
Его клетка находилась неподалёку от одного из дворцовых окон, из которых было видно парадное крыльцо дворца. Он обратился к Аевелу с просьбой:
— Уж если ты не хочешь меня выпускать, не мог бы ты уважить меня, хотя бы сменив обстановку перед моими глазами? Согласись, в течение пяти лет видеть вокруг одно и то же весьма тоскливо. Я хотел бы, чтобы моя клетка постояла бы несколько дней на крыльце, вот там, у перил. Ведь крыльцо высокое, с него такая панорама, не так ли? Иначе я просто отупею от такого однообразия и, пожалуй, забуду человеческую речь.
Аевел, привыкший к благополучию и покою, не заподозрил подвоха и, будучи по натуре добродушным, согласился выполнить просьбу Лира. В тот же день клетка с демонобыком была вытащена на крыльцо и поставлена возле массивных каменных перил.
Лир с наслаждением огляделся кругом, особенно внимательно рассматривал он скалы, серыми громадами высившимися в паре километров от дворца.
Когда Аевел приближался к нему, он рассыпался в благодарностях и просил оставить его на крыльце хоть на несколько дней.
— Здесь и воздух-то свежее, пахнет океаном! Да, мне стало гораздо легче.
Аевел только улыбался. Он любил, чтобы всем было хорошо и было устранено любое недовольство мирным путём.
Клетку оставили на ночь на крыльце.
И едва над островом Алмазов утвердилось полное господство ночи, Лир просунул между прутьями клетки свои мощные ноги, упёрся ими в перила крыльца и, собрав все силы, сдвинул клетку с места в направлении ступеней. Клетка была невероятно тяжела, чтобы её хотя бы проволочь по полу, требовались усилия десяти очень сильных мужчин. Но ноги Лира всё же справлялись с её передвижением. Мускулы его напряглись и стали тверды, как камень. Он сделал ещё рывок и ещё и клетка оказалась у самого края над ступенями.
Лир перевёл дыхание, передохнул немного, затем возобновил усилия и клетка нависла над верхней ступенью. Сцепив зубы, Лир оттолкнулся ногами от перил и клетка с грохотом покатилась вниз и, поскольку ступеней было много, в самом низу она перекувырнулась и стала на ребро.
В душе Лира всё затрепетало: у него всё получилось! Но терять время на радостное ликование было нельзя. Наверняка шум падающей клетки перебудит весь дворец. Хорошо ещё вооружённая охрана находилась на побережье у казарм, а не рядом с дворцом, где в ней, в общем-то, не было нужды.