Однажды, когда Мальвина заставила его разгребать кучи хлама, чтобы вынести из сарая ненужное, Дьяволино обнаружил мышеловку — вполне исправную.
— А что если эту мышеловку поставить возле кровати нашей королеве? Утром она проснётся, свесит с кровати свои фарфоровые ножки, а мышеловка — хлоп! И перебьёт её ногу. И вместо ножки — кучка черепков. Тогда точно закончится её артистическая карьера навсегда. И Карабас-Барабас вышвырнет её. А можно подать ему идею размозжить её голову о стену сарая, он, кажется, сделал бы это с удовольствием.
========== Глава 18. Мышеловка захлопнулась… ==========
Но для реализации такого серьёзного замысла требовались помощники. А кто мог послужить Дьяволино лучше, чем его друг — другой горбун Груша?
Груша должен заговаривать Мальвину, а Дьяволино тем временем проник бы за розовые занавески, огораживающие закуток Мальвины и приготовил бы мышеловку возле её кровати.
Груше понравилась затея Дьяволино. Он тоже завидовал Мальвине, всему, что было у неё и злился, что она не хочет похлопотать перед Карабасом-Барабасом о том, чтобы облегчить ему существование в сарае.
Груша постоянно что-то клянчил у Мальвины. Он хныкал, просил соли и масла для овсяной каши хотя бы для него одного; он ныл, что ему тесно ночевать в сундуке с другими куклами, что там жёстко на досках и невозможно вытянуться в полный рост и куклы во сне выкладывают голову, руки и ноги друг на друга, а лично ему, Груше, это вовсе невыносимо, пусть бы ему тоже дали коврик, подушку и одеяло, как Пьеро и Арлекину; он канючил всякий раз, когда ему поручали мыть или подметать пол или чистить посуду или стирать одежду Карабаса-Барабаса, что это для него тяжело и ему надо дать что-то полегче. Мальвине досаждали его просьбы, что он просит облегчения только для себя, а не для всех кукол и это не добавляло ему её уважения и сострадания. Она ругала и прогоняла его.
И теперь ему выдался случай отомстить ей.
Он в очередной раз принялся отвлекать Мальвину, выпрашивая у неё конфет и какао. Она отказала, он начал клянчить пирожных и других сладостей. И так до тех пор пока Дьяволино не сделал своё чёрное дело и не выскочил из закутка Мальвины, и не дал знак Груше, что всё готово.
Но неведомые силы хранили Мальвину. Когда стемнело и была погашена керосиновая лампа, кукла вошла к себе, наступила ногой на коврик в двух миллиметрах от мышеловки, запрыгнула в свою постельку и сладко заснула.
А утром она свесила с кроватки фарфоровые ножки и поставила их… Тоже в двух миллиметрах от мышеловки. Затем, поднявшись с кровати, задела мышеловку, но безопасно для своих ножек, сбоку. Мышеловка громко щёлкнула.
Кукла громко закричала.
Дьяволино и Груша, нарезавшие щепки для треножника, радостно переглянулись: месть свершилась!
Но тут же их постигло разочарование: Мальвина выбежала из-за розовой занавески на двух совершенно неповреждённых ножках и сообщила, что кто-то поставил возле её кроватки мышеловку и ей чуть не покалечило ногу.
У Дьяволино и Груши похолодели деревянные сердца.
Карабас-Барабас заревел диким зверем и выпуклые глаза его налились кровью. Таким грозным куклы его не видели ещё никогда! И действительно, им овладела небывалая ярость. Ведь только что он чуть не потерял источник своего дохода.
Ко времени описанного происшествия Карабас-Барабас уже успел выкупить в своё владение весь пустырь, на котором стоял его сарай. Он собирался выстроить на нём большое здание для театра, с огромным залом, что вмещал бы в себя очень много зрителей. В здании же театра находилось бы и жилое помещение для него и его кукол. Он даже нанял рабочих для того, чтобы в скором времени они рыли котлован под будущее здание театра. Он был просто одержим идеей выстроить его и всё, что являлось препятствием к этой цели, вызывало в нём бешенство. В данном случае, ярость его была направлена на тех, кто делал попытку искалечить куклу, что зарабатывала деньги для воплощения его цели.
— Кто это сделал? — прорычал он и у деревянных кукол от страха подкосились ноги. — Калечить мой доход, источник моих денег? Лишить меня моих денег? Ах, вы, никчёмные дармоеды! Лучше сознавайтесь, кто это сделал!
Куклы задрожали, переглядываясь, у них застучали зубы от ужаса.
— Не сознаетесь? — глаза Карабаса-Барабаса вращались из стороны в сторону, как у сошедшего с ума. — Тогда я вас всех запорю! Всех! Щадить не буду! Может, кто из вас и сдохнет — что с того? Никто из вас не приносит мне денег, зачем вы мне нужны?
— Карабас-Барабас! — прозвенел серебряный голосок Мальвины. Она уже давно, обращаясь к нему, не добавляла «синьор». Она не уважала его и не считала нужным перед ним стелиться. — Думаю, пороть всех подряд, это несправедливо. Я сама смогу вычислить, чьих это рук дело.