- Дерьмо, дерьмо, – продолжала приговаривать баба, стоявшая рядом. – Я покупаю только экологически чистые продукты, специально и езжу за ними к знакомому фермеру. Дорого, конечно, но здоровье дороже. Себя надо любить и уважать. Мы – это то, что мы едим.
Инанна-Афродита повернула к ней разъярённое лицо.
- Да как ты смеешь! – сдавленным голосом проговорила она. – Думай, что говоришь, безумная. Мы – то что мы едим, а то, что ем я дерьмом ты назвала. Ты посмела оскорбить меня?
Баба нагло хихикнула.
- Правда не нравится? А я вот всегда говорю, что думаю. Дерьмо дерьмом называю. И нечего тут обижаться. Обидчивая?
- Смотри, не пришлось бы поплатиться за глупость.
Баба приподняла тонкие жидкие брови:
- А кто меня платить заставит? Уж не ты ли?
Инанна-Афродита сняла очки и пристально посмотрела на бабу холодными голубыми глазами. У той вмиг округлились собственные глаза от страха, отвисла челюсть и вокруг её сандалий образовалась тёмная лужица.
- Я, – промолвила богиня. – У тебя поганый язык. Пусть же он распухнет у тебя. Посмотрим, так ли удобно будет тебе поглощать то, что ты у своего фермера втридорога покупаешь или всё-таки через соломинку всякое месиво пить придётся, чтоб не умереть. Но уж гадостей тебе не произносить больше никогда! Никогда больше никого не оскорбишь!
Баба слушала её с открытым ртом и с ужасом ощущала, как её ротовая полость чем-то стремительно наполняется. А потом она попыталась закрыть рот – и не смогла. Язык, ставший размером с небольшое яблоко, мешал ей сделать это.
А Инанна-Афродита, тут же забыв о ней, отправилась дальше бродить по городу.
====== Часть 11 ======
А Инанна-Афродита, тут же забыв о ней, отправилась дальше бродить по городу.
Она жила в мире смертных и смертные время от времени вторгались в её собственный мир, который она никак не могла замкнуть от них.
Однажды она, как всегда, двигалась по городу привычным быстрым шагом, погружённая в работу над соединением заказанных Молящимися сердец, как вдруг мимо неё кто-то промчался на мотоцикле и сорвал у неё с плеча большую плетённую сумку, в которой лежала куча денег, вырученных за кольцо с алмазом. Она рассвирепела, остановилась, вытянула руку вперёд, наведя ладонь на мотоцикл и сидящего на нём паренька в джинсовой курточке. Тело парня начало стремительно уменьшаться, руки и ноги становились короче и короче, одежда посыпалась с него клубами пыли, сквозь кожу начала пробиваться серая шерсть, из кобчика потянулся мерзкий голый хвост. И нашлось немало свидетелей того, как с седла мотоцикла соскочила большая серая крыса, а мотоцикл, оставшись без управления, завалился на бок и проехал по тротуару более ста метров.
Инанна-Афродита прошлась до места происшествия, отыскала свою плетёную сумку, повесила её на плечо и, вновь погрузившись в себя, отправилась в дальнейшее путешествие пешком по городу. Надо было бы что-то сделать с памятью смертных, видевших превращение мотоциклиста в крысу и шокированных этим зрелищем, но было неохота возиться. И Инанна-Афродита рассудила, что смертным лучше помнить это — пусть это будет для них знамением, что боги пробудились и вернулись в этот мир, хоть даже не навсегда.
А ещё через несколько дней после этого события испытала шок она сама. Это случилось в небольшом летнем кафе под зонтиками, куда она время от времени приходила, чтобы поесть мороженого.
Она уже была готова занять один из столиков, как вдруг ощутила спиной чей-то пристальный и сильный взгляд.