Но Мохан даже не бросил на неё недоумённого взгляда, а спокойно ответил:
— Многое когда-то было доступно только богам, а теперь почти всё есть у людей.
— Раньше бы я сказала, что это возмутительно, но теперь, глядя на тебя, я начинаю думать иначе, — улыбнулась Нана.
— Как же?
— Что такой человек, как ты, достоин пищи богов.
— Разве ты хорошо меня знаешь?
— Я могу быстро изучить любого.
— Каким образом?
Нана замялась и принялась поедать подтаявшее мороженое из вазочки.
Вишну молча смотрел на неё, подперев ладонью щеку и прихлёбывая чай. Он не мог поверить в происходящее: наконец, он заговорил с этой богиней, рядом с которой он находился долгие дни, а она казалась недоступной, как пространство за пределами всех вселенных, как постижение Хаоса. И ему нравилось всё, что она говорила, как поступала. ” — В ней так мало притворства, — размышлял он, — она не боится говорить прямо и честно. Да и бояться ей нечего, если её мысли чисты. Просто говорит всё, как видит и думает. И не играет чужую роль. Что может быть печальнее женщины-актрисы, которая настолько привыкла жить ролями, что не может из них выйти, даже когда этого не требует профессия и она находится за пределами театра? Как же, должно быть, надрывается она и боится показать себя истинную, потому что ей есть что скрывать, что-то неправильное происходит с её внутренним миром. Но ведь ты, богиня Нана, выложишь мне свой мир на мою ладонь, хоть и считаешь меня смертным. Мы поиграем немного, а после наши дороги сольются в одну, наши две разные вселенные перемешаются, как мёд и сливки, и тогда даже смерть не сможет отделить одного от другого.»
Между тем, с Наной творилось что-то невероятное. Не зная прежде чувства настоящей любви, она никак не могла с ним справиться, оно бушевало в ней, требовало действий и событий. Это пугало, богине любви стало не по себе от себя самой, стало страшно показаться полной дурой или даже сумасшедшей перед красавцем-“смертным», привлекательностью равному богам. Она теряла контроль даже над своими руками, которые предательски дрожали, едва держали ложку и мазали около рта шоколадным мороженым, роняли его куски на платье. Это оказалось только половина беды. Она поняла, что сейчас снова потеряет сознание и свалится под стол и это уже будет не трагично, а смешно, а что может быть хуже, чем показать себя с комичной стороны? Нет, ей надо сейчас побыть одной и переварить это чувство, то щекочущее бабочками в животе, то бьющее в голову, как крепкое вино. Она потом снова встретится с этим смертным. Она заставит его прийти к ней, завладеет его чувствами. Или она не богиня любви?
====== Часть 20 ======
— Простите, я должна идти, — пробормотала она.
— Можно мне проводить вас? Вы, кажется, едва держитесь на ногах.
— Конечно, — ответила Нана, подумав, что смертному красавцу следует показать дорогу к её жилью, иначе как он разыщет её?
Они поднялись из-за столика и Нана взяла Мохана под руку. И с удивлением заметила, что он повернул в нужную сторону и двинулся туда, куда надо — к её жилищу.
— Создаётся впечатление, что вы знаете, где я живу, — пробормотала она.
— Вы правы, я, кажется, выдал себя! — засмеялся Мохан. — Я знаю, где вы живёте.
— Неужели вы следили за мной?
— Признаюсь честно, раз уж всё равно вы всё поняли: да, я наблюдал за вами какое-то время. Вы понравились мне. Зачем скрывать, ведь вы и сами понимаете, что нравитесь многим.
— Почему же вы не сделали ни одной попытки познакомиться со мной?
— Я делал более одной попытки, но вы упорно не замечали меня, как не замечали вообще ничего. Вы как будто ушли в себя и окружающий мир стал для вас безразличен.
— Да, в самом деле, было такое. Но теперь всё прошло.
— У вас произошла какая-то беда?
— Вы не представляете, какая. Можно сказать, она непоправима.
— Как известно, можно поправить всё, кроме смерти. А смерти нет.
— Это как же? — усмехнулась Нана. — Вы бессмертны?
— Все бессмертны.