— Давайте не будем, — я прервала его. — Простите, я не хочу это слушать. Если действительно хотите что-то сказать мне, расскажите о себе… как живется там, в вашем Гиллесе. Чем вы занимались?
— Боюсь, ничего интересного…
— А вы попробуйте, — сказала я. Даже сама не знаю для чего. Просто долгий душный вечер, я устала и… почему бы и нет? Отвлечься. Послушать что-то новое, для разнообразия.
Он рассказал.
Сначала осторожно, неуверенно, потому все больше входя во вкус. Ничего особенного, просто истории из своей жизни. И я вдруг поймала себя на том, что слушаю с интересом, сама рассказываю что-то о себе. Ничего личного, просто мелкие повседневные воспоминания детства… о разном…
Он просто говорил… как умел. И я тоже.
Это оказалось неожиданно приятно. Легко.
Мы стояли там и разговаривали. Я не пыталась понравиться ему, не пыталась соответствовать его ожиданиям, мне было все равно. Никакой симпатии тогда к нему не возникло. Я не думала, что что-то может зайти дальше одного разговора. Болтовня ни о чем. Но как-то неожиданно Гордан оказался приятным собеседником.
Мы стояли на балконе, а потом, когда внизу начали готовить фейерверки, пошли в парк.
Нет, ничего, даже намека на какие-то объятья и поцелуи.
У Гордана жена, он считал себя очень верным и правильным мужем.
Но… как-то так вышло.
Прогулка верхом, две недели спустя. Не только мы, но и мы тоже… и как-то незаметно чуть отбились от остальных. А там речка и кувшинки… И я как-то невзначай сказала, что кувшинки такие красивые. А Гордан взял и полез их для меня доставать.
Вылез такой весь мокрый, в тине, но с охапкой кувшинок. Такой довольный собой. Я поцеловала его в щеку, в благодарность. А он вдруг покраснел… и поцеловал меня по-настоящему.
И как-то накрыло…
Я видела, что все это не игра, не ради забавы. Видела, что он пытался бороться с собой, но бороться не мог. Что я нужна ему. По-настоящему нужна. Он искал любую возможность быть со мной рядом. Это подкупало. Все это было со мной в первый раз, и я не могла не ответить на его чувства. Чувствовать, что меня безумно любят… невероятно. Счастье переполняло меня, я словно летала. Я, наконец, чувствовала себя настоящей нормальной женщиной, желанной, живой…
Чуть больше месяца это длилось. Знаю, что Нэт видел, но ни разу не пытался помешать мне, или, хоть как-то высказаться против. Не пытался осуждать. К своему удивлению я видела, что это задевает его, как бы он ни говорил, что дает мне свободу. Нэт стал напряженным и нервным. За этот месяц он несколько раз напивался так, как ни до, ни после, за все двадцать с лишним лет нашей жизни, я никогда больше не видела его таким.
Но меня это даже радовало, отчасти… Моя месть ему. Да! Пусть почувствует, каково это.
И все равно, Нэт меня не осуждал. А если и напивался, то исключительно потому, что ему вдруг так захотелось. Он так говорил. Моя жизнь его не волнует.
Зато осуждать принялся Гордан. Не то чтобы меня, а просто все это. Наши отношения.
Когда пена накрывшей волны немного сошла, Гордан начал страдать от того, что все неправильно. Я замужем, он тоже женат, и у него дети, и он не должен так себя вести. И я не должна. Это грех, подлость, прелюбодейство… Но и разорвать наши отношения у него не хватало сил. Отпустить меня не мог. Он целовал мне руки, он говорил, что не сможет без меня жить, что его сердце теперь принадлежит мне, и мы обречены страдать.
Я страдала. И даже плакала украдкой, не понимая, как быть.
А потом вдруг Гордан пришел и очень сухо и быстро сказал, что наши отношения нужно разорвать немедленно. Так будет правильно, он решил… А мне лучше на время уехать из Кетнаха.
Для меня это было ударом. Но, честно говоря, вздохнула с облегчением. Как бы хорошо мне ни было с ним, но постоянные упреки… мне было больно. Тогда я была благодарна Гордану за его мужество, что он решился признать и порвать разом. Я бы сама на этот шаг не решилась, по крайней мере, не решилась бы еще очень долго.
И все закончилось.
— Гордан все еще хочет на мне жениться, — сказала я, вернувшись.
Нэт недоверчиво поднял бровь.
— Он это серьезно?
— Да, серьезно. И как можно скорее.