О, Небо! Ты холодное и серое, как зима! Ты чисто и безгрешно… А я нет. Я живу здесь, в этом мире… Вроде уже давно умерла, а вроде ещё жива… Жива, пока дышу, пока двигаюсь… Пока бьётся сердце…
О, небо! Умоляю, не покидай меня! Не отворачивайся, не отрекайся… не забывай…
Ноги подкашиваются… Я медленно опускаюсь на снег.
— Маша! Маша! — слышу я сквозь сон, где-то далеко, не в этом мире голос папы.
Жить… Дышать… Любить… Зачем? Зачем всё это? Зачем? И ради чего? Ради счастья? А есть ли оно вообще в этом мире, счастье?
Глава 13
Рома Вишневецкий
За окном идёт снег… Холодный, мокрый, скользкий…
Нет, нет! Прошу, только не сейчас! После похорон, обещаю!
Папа не должен сейчас об этом знать. У него и так на плечах весь этот груз. Похороны, место на кладбище, памятник… И я.
По словам того следователя, мама погибла от рук местных бандитов. Её сильно избили, по словам криминалиста ещё ударили битой, то есть, она погибла в результате черепно-мозговой травмы от потери крови, ограбили, не вызвали ни «Скорую», ни «Милицию», оставив маму умирать на снегу…
Снег… Снег… Снеnbsp; — А после дискотеки пойдём к тебе, — продолжала уговаривать его я. — И займёмся сексом. Надо ведь отметить последний день, перед каникулами.
* * *
Прошло несколько дней. Я не помнила, что было после… Не помнила…
Уже начались каникулы, но особой радости это мне не приносило. Меня буквально растерзывала мысль о том, что во мне сейчас кто-то есть. Аборт! Срочно аборт! И никто об этом больше не узнает. Даже папа…
Почти каждую минуту нам кто-то звонил из маминых подруг, или знакомых, приятелей и друзей нашей семьи. Все они приносили своё сочувствие, и, все как один, спрашивали, когда похороны и поминки.
Папа ходил озабоченный. В его глазах была видна боль и печаль, тоска, по матери. И, хоть он и понимал, что им было трудно понять друг друга, и они постоянно из-за этого ссорились, но он продолжал любить мою маму. Такой, какая она есть. На нём не было лица. Ночами, он плохо спал, часто просыпаясь в холодном поту. Видимо, ему снилась мама. Ходил он весь бледный и задумчивый, не помня себя. Временами, он смотрел в одну точку, не обращая внимания на меня, и часто не слышал моих слов.
Рома… Как бы там ни было, но я продолжала любить его. Любить… Как его можно любить? Как можно любить это чудовище? Как можно было от него… залететь.
А может… ему всё рассказать? Да-да, именно! Пусть знает, пусть всё знает! Быть может, только лишь тогда в нём проснётся совесть и человечность… В чём я лично, сомневалась.
Пусть знает! Пускай… Пускай всё поймёт! Пусть поймёт, что я, влюблённая дурочка, от любви потеряла голову… влюбившись в него! Что, забеременела… А он… А что, собственно говоря, он? Что ему? Ему-то ничего! Позвонить? Нет, не стоит! Бросит трубку, посмеётся, унизит… Зачем себе лишний раз ранить душу? Незачем…
Судьба… Судьба свела нас, и разъединила вновь. Быть может, всё рассказать Рыбиной? Она, наверное поймёт… Или нет? В конце-концов, после всего случившегося она мой единственный друг… если, конечно, её можно так назвать… Ведь… Не знаю…
Ирка, Ирка… Наверняка сейчас грёзит о Феликсе — крутом парне, со своей собственной тачкой… Нет, не стоит! Она завтра же, всё расскажет своим подпевалам-«фрейлинам», а они, мне же в отместку, разболтают всей школе… И завтра, вся параллель будет знать, что Ахметова — шлюха!
А завистницы… Ведь, когда я была ещё с Ромой, у меня их было море… Все скалились, злились, краснели, видя меня с ним, улыбающееся под ручку. Им это первым на руку. Все дружно будут смеяться, что, я, без Ромы никто. Пока был Рома, был и авторитет. Ведь, на тот момент, я была его избранницей, девушкой, любимой… А что же получилось? Залетела… Да, к тому же, он меня бросил, на произвол судьбы… С ребёнком… Ведь это его ребёнок! Пусть, в конце-концов он опомниться! Его ребёнок…
Помню… Всё помню… Боже, какая же я была дура! Зачем…