Со вздохом оглядевшись, он почувствовал, что температура как будто бы поднялась на добрых пять градусов, но сразу же отбросил эту мысль, списав все на непродолжительную, но весьма физическую активность. Вокруг же… не было ничего? Он сощурился и постарался получше приглядеться к тому, что видит перед собой. И тем не менее от одного конца стены до другого раскинулась лишь темная земля, местами покрытая травой.
Сэюну это закономерно показалось очень странным. Он развернулся, чтобы подойти поближе к стене и попытаться докричаться до ребят, но кое-что при этом пошло не так. Он едва ли сделал пару шагов после того, как оказался за забором, так почему же сейчас, когда он развернулся ровно на сто восемьдесят градусов, он не обнаруживает ничего? Точнее сказать, он не обнаруживает того самого пути, по которому он сюда залез, будто бы кто-то взял и оперативно, меньше, чем за минуту, закопал его.
В следующее мгновение он оказывается у стены и пытается нащупать в ней углубления, дыры, что угодно. Наклоняется к земле, но она, несмотря на окружающую, близкую к тепличной температуру, как будто бы вся промерзла. В его голове вертится только одна до конца оформленная мысль: «Что?..»
Он хочет попробовать докричаться до ребят, но в тот же момент осаживает себя и отвешивает себе мысленную пощечину. Ему нельзя связываться с ними, если он сталкивается за этим забором с чем-то странным. А он, судя по всему, как раз-таки с этим и сталкивается.
Радио начинает подавать признаки жизни. Слабый шум, который с каждой секундой становится громче и громче, как тогда. Сэюн вытаскивает его кармана, оглядывается, не видя и толком не понимая ничего. Он подсознательно держится за это маленькое устройство как за ниточку, связывающую его с реальностью, как за маяк, ведущий его сквозь тьму воды, как за противоядие от уже начинающего поражать его нервную систему яда.
Ему нужно двигаться дальше. Нужно найти выход, потому что здесь происходит что-то совершенно невообразимое. Он начинает двигаться вдоль стены в надежде, что он все же сможет наткнуться на какую-нибудь дверь или дыру, или на что-нибудь в принципе. Но спустя метров десять, начиная слышать истошные крики своего радио, он, повинуясь каким-то первобытным инстинктам, разворачивается, и что есть силы несется в противоположную сторону.
Особо не разбирая дороги, он бежит и бежит, как в последний раз, так, будто бы малейшее промедление будет стоить ему жизни. В легких начинает резко не хватать воздуха, перед глазами все как будто смазывается в одну большую импрессионистскую картину, он запинается обо что-то, летит всем телом вниз, приземляясь головой аккурат на крупный булыжник, и теряет сознание…
… А просыпается уже в помещении, по всей видимости от невероятно раздражающей воды, которая капает с потолка прямо на его лицо.
Он морщится от неприятных ощущений, сконцентрированных в районе головы: холод от воды вперемешку с болью от ссадины, приправленный ударной дозой ноющих висков и раздираемого сухостью горла. Он старается подняться, но руки, выполняющие роль домкрата, замирают где-то на середине пути, отказываясь разгибаться дальше.
Он не может открыть правый глаз из-за обилия стекающей на него крови, а левый глаз не справляется с таким количеством яркого электрического света, внезапно свалившегося на бедного парня. Хочется просто взять и снова отключиться, но слабые отголоски здравого смысла подсказывают, что он сейчас явно не в той ситуации, чтобы позволять себе расслабляться.
Он вздыхает, снова пытается подняться, сжимает зубы настолько сильно, что, кажется, будто еще чуть-чуть, и они попросту сломаются. Когда ему удается принять более-менее устойчивое вертикальное положение, то он сквозь гудение в ушах слышит слабый писк своего коммуникатора. Видимо, он пропал надолго, и ребята пытаются до него дозвониться вместо того, чтобы просто уйти, как обещали…
Его слегка ведет, и он, используя инерцию в свою пользу, практически падает на стену, чтобы обрести дополнительную опору и хотя бы каплю стабильности в своей непростой ситуации. Он достает коммуникатор из заднего кармана штанов, и, не глядя, отвечает на звонок.
- Донхун, я жив, но здесь творится какая-то дичь, просто уходите и…
- «Уж и не знаю, кому ты там все это говоришь, но я точно не Донхун».
«Что?..», - проносится в голове у Сэюна, и он подносит коммуникатор поближе к своему округлившемуся от удивления глазу только для того, чтобы понять, что он принял передачу от какого-то незнакомого источника.
Пять секунд ему потребовалось на то, чтобы обработать поступившую информацию и сообразить внятный ответ. Хотя, конечно, получившийся результат оставлял желать лучшего.
- А кто ты?
- «Хах, забавный вопрос для того, кто проник на секретную военную базу, чувак. Это я тебя должен спрашивать, кто ты, но, вообще, ладно. Это подождет. Просто скажи мне свое имя, и с этим уже можно будет работать».
Его голос… Нет, его голос был абсолютно точно не знаком Сэюну, но что-то в нем было такое, что возвращало его во времени назад… Его голос напоминал ему дом. Высокий, но при этом с грубыми нотками, полный насмешливых интонаций, и, хотя сейчас точно было не время размышлять о таком, он ничего не мог с собой поделать. И все же вопрос, который был задан этим насмешливым голосом, висел в воздухе как недоделанный квест и требовал ответа.